Почти любовь, почти падение
Шрифт:
Жданов взял её за подбородок.
– А если я попрошу тебя пойти со мной?
Катя удивлённо моргнула.
– С ума сошёл? Мы с тобой о чём сейчас говорим? Скандала допустить нельзя.
– Никакого скандала, - покачал Андрей головой.
– Никто не осмелится спорить, мы просто придём вдвоём...
Пушкарёва руку его от своего лица отвела.
– Пал Олегыч тебе этого не простит. Ему нужно, чтобы о "Зималетто" заговорили, а не о твоей личной жизни в который раз, так что не придумывай.
Андрей руками в спинку дивана упёрся и голову опустил. Стоял так несколько секунд, после чего выпрямился, видимо, справившись с собой, и невесело усмехнулся.
– Раз за разом какие-то причины находятся. Мне всё это надоело.
Катя облизала пересохшие губы.
– Скоро совет, вот после и подумаем.
– Отец отмалчивается, - решил пожаловаться Жданов.
– Я несколько раз пытался с ним разговор завести, а он откровенничать со мной отказывается.
– Вот и не зли его, зачем?
Андрей снова к ней наклонился и лбом к Катиной макушке прижался.
– Я дождусь когда-нибудь отпуска, чтобы увезти тебя ото всех подальше?
– И не думать ни о чём, - подсказала Катя с улыбкой.
– Вот именно, не думать.
Следующее утро началось как обычно, уже привычно для обоих, встали по звонку будильника, пока Андрей в душе был, Катя кофе варила, а после вернулась в постель, поставив поднос на тумбочку рядом с кроватью. Они специально рассчитывали утреннее время так, чтобы оставалось хотя бы десять минут для того, чтобы кофе в постели выпить. Жданов из ванной возвращался, пахнущий своим дорогим одеколоном, с прохладной, чуть влажной после душа кожей, Катю обнимал, и они спокойно пили горячий ароматный кофе, и зачастую даже не разговаривали в эти минуты, и без слов хорошо было. Пушкарёва щекой к руке Андрея прижалась, посмотрела на часы и позволила Жданову себя обнять покрепче, в их распоряжении было ещё пять минут.
– Я позвоню тебе ближе к обеду, вдруг у меня время появится, - сказал он, допивая кофе. Маленькая чашечка терялась в его большой руке, а блюдце, почти невесомое, он в другой руке держал. Катя знала, что Андрей терпеть не может пить кофе из малюсеньких кофейных чашек, но это был скорее ритуал, завтракать они будут чуть позже, а сейчас просто десять минут для себя.
Блюдце, которое Жданов принялся между пальцев крутить, Катя у него отобрала и на поднос поставила, а вслед за этим Андрей ей и чашку свою отдал.
– Два глотка, - пожаловался он.
– Может, ты купишь другую посуду для наших утренних передышек?
– Нет, - покачала она головой, стараясь подыграть ему, - мне нравятся эти чашки. Мы же их вместе покупали, и ты сказал красивые.
– А я и не спорю. Красивые, но как из них пить-то? Один запах.
– Из Катиной руки чашку с блюдцем забрал, поставил на поднос, а Пушкарёву обратно на подушки уложил.
– Время, Андрей, - шепнула ему в губы Катя.
– Две минуты ещё есть.
Две минуты вылились в двадцать, и когда Катя из рук Жданова всё-таки вырвалась, уже пришлось и себя, и Андрея подгонять. Она уже душ приняла, а он продолжал лежать в постели, руку за голову закинул, а за Катей наблюдал с улыбкой. Пушкарёва не выдержала и за ногу его потрясла.
– Хватит валяться, ты на работу опоздаешь.
– Не опоздаю. Я в пробке стою. Ты не понимаешь, что ли?
Она рассмеялась.
– Как удобно. Ты давно эту отговорку придумал, да?
Андрей продолжал улыбаться.
– Вставай, - повторила Катя, - а я завтрак приготовлю.
– Она из спальни вышла и услышала вслед насмешливое:
– А почему ты не спрашиваешь, что я на завтрак хочу?
– Я и так знаю. То, что я приготовлю, то ты и хочешь!
– Как ты догадалась?
Катя рассмеялась, а в следующее мгновение замерла в прихожей, когда в дверь позвонили. Пару секунд понадобилось для того, чтобы решить, как действовать, затем на цыпочках к двери приблизилась и в глазок посмотрела. И тут же выдохнула, правда, без особого облегчения. Отперла замки и впустила мать в квартиру.
– Доброе утро, мама.
– Доброе.
– Елена Александровна дочь поцеловала, сумку поставила на стул, а Катя внимательно за ней наблюдала.
– Что-то случилось?
– не выдержала она.
Елена Александровна только рукой махнула, разулась, направилось было в сторону кухни, но остановилась и на дочь обернулась.
– Ты не одна?
Катя посмотрела умоляюще.
– Мама.
– Я просто спрашиваю.
Пришлось сознаваться.
– Не одна... Мы только встаём.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Елена Александровна прошла на кухню, за стол присела, а Катя после секундного замешательства достала из буфета для неё чашку.
– Ты меня пугаешь, если честно, - сказала она матери.
– Я сейчас завтрак приготовлю...
– Не хочу я завтракать. Что я, дома не позавтракала, по-твоему? А вот чаю мне налей. Едва отговорила Валеру со мной идти, как чувствовала, что ты...
– Елена Александровна неопределённо рукой в воздухе повела.
– Ладно, мам.
– Опять "ладно, мам"! Не понимаю, куда вся твоя осторожность делась?
– Сгорела, наверное. А может, я её переросла.
– Да, никакого другого недостатка ты в себе не обнаружила, осторожность тебе мешать стала!
Катя замерла в плохом предчувствии.
– Мама, ты что, папе рассказала, да?
– Да что ты! Да если бы я рассказала, он бы здесь был с первыми лучами солнца! С пистолетом.
Катя осторожно перевела дыхание.