Почти не придуманные истории
Шрифт:
– Долгая осада убьёт мое имя завоевателя . Оставив пятно на моей репутации. Зачем давать повод злым языкам шептать за моей спиной?
– Великий Батухан, штурм города может убить боевой дух твоего воинства. Они все чувствуют этот странный аромат бесстрашиях и презрения к смерти исходящий от этих дикарей. Никто не станет в одиночку нападать на отряд. Никто кроме русов. А вспомни Коловрата. Легенды о нем уже окрыляют новых воинов алчущих монгольской крови. Они сбиваются в шайки и режут твоих воинов, посыльных. Сея разбой и грабеж.
– Значит надо вырвать эти крылья до того как они оперяться и окрепнут.
– Я всего лишь старуха в голове которой иногда звучат странные голоса. И я совсем ничего не смыслю в войне. Но я уже слышу плачь монгольских женщин по павшим воинам.
– Я возьму Козельск приступом. Так или иначе.
Хан жестом отпустил прорицательницу. И тут же повернувшись к посыльному стоящему у входа в шатер добавил:
– Скажи орде пусть соберут рабов для хашара.
* * *
Трубы и барабаны играли отход . Орда вернулась к юртам у холмов. Уже стучали топоры, пожирая березовые рощи чуть поодаль.
А солнце покраснев от пролитой за день крови торопилась скрыться за закатным порогом.
В лучах заходящего солнца одинокий всадник на гнедом жеребце подскакал к воротам города.
– Эй урусский князь выходи говорить будем. У меня к тебе посланий от сам Великий Батухан.
Со стены свесилась мальчишечья голова.
– Не гоже князю с псом посыльным глаголить. Ежели ты не сам ирод Батый.
Всадник сглотнул обиду, словно больной ложку касторки .
– Как ты смеешь наглец. Я тебя ....
Издевательский хохот раздался на стене.
– Да много ваших нам сегодняшний показывало. Похоронить то всех успели? Хотя дело ваше, нашим волкам будет чем поживиться. Наши свиньи целее будут.
Посланник покраснел от ярости , но оппонент был вне досягаемости и ему пришлось продолжить, не донести послание хана он не мог.
– Батухан, оценил вашу храбрость и воинское ремесло и предлагает вам сдаться. Ваша кровь не прольётся.
– Погоди Волька. Что стоят обещания внука лживого пса? Нашим дедам на Калке тоже обещали жизнь. – голос был зычным и властным. Кто то из взрослых и одаренных властью вступил в разговор.
– Запомни сам и передай своему извергу ответ народа Козельского: «Наш Князь младенец, но мы, как православные, должны его охранять, а если надо то и за него умереть, чтобы в мире оставить по себе добрую славу, а за гробом принять венец бессмертия, главы своя положити за христианскую веру».
– Мы вырежем всех, до единого. Всех!!! А тебя Волька я рабом сделаю. Всю жизнь ты будешь мечтать о смерти.
Но защитники стены уже сказали все что нужно. И гробовое молчание в ответ на угрозы было зловещим.
Траур и погребальные песни звучали в ту ночь над монгольским станом.
Русские молча хоронили павших, перевязывали
Волька все так же стоял у своего зубца на стене. Прошёл всего один день, а казалось что мальчишка возмужал на целую Жизнь.
В жарком пекле не равного боя, словно шелуха, слетели детские страхи и глупые мечты.
Один день.
– Ты чего опять грустный? День прошёл, мы живы и басурманам трёпку задали. Что опять не так?
Отрок обернулся. Всеволод с прежней почти родительской заботой обходил стены и поддерживал защитников.
– А все знаю… – выдержав паузу Воевода улыбнулся. – Беги, но помни до свадьбы даже думать о грехе не смей.
– Да какая свадьба ей 13, мне 14 ? Кто нам дозволит?
– Раз дозволено жизнью рисковать, значит и на счастье дозволение будет. Остальное не твоя забота. И чтоб к рассвету был тут. И домой забежать не забудь.
* * *
Варька вышла в сени, пуховый платок обнимал ее нежные плечи. А щеки горели румянцем, весенний вечер был зябким.
Разговор был не о чем. Она раскрашивала про стену, монгол. Ей было страшно и интересно. Волька казался ей героев. Бесстрашным богатырем, а он проклинал себя за трусость. Из головы не шёл разговор с Всеволодом, а задать вопрос не получалось. Он несколько раз начинал, но ком в горле словно кляп, не было слов подходящих, всё что приходило на ум казалось убогим и не подходящим. Варька улыбалась своей роскошной улыбкой.
– Волька, я озябла. Да и Батя серчать будет. Ты если чего сказать хотел говори и я побегу.
Мальчика знал, что если не скажет сейчас потом уже не сможет никогда.
– Ты..Я … ну…
– люблю -прошептало сердце суфлируя непослушному языку.
– Люблю больше жизни – кричала душа.
– .. ты мне очень нравишься .. – все что смог произнести язык.
Волька разозлился на себя и тут же затараторил, как весенний град.
– Люблю я тебя вообщем. Ты это. Выходи за меня. Воевода сказал что…
– Так как без сватов и подарков? И Батя благословить должен? – засмеялась Варька.
– Ты главное скажи люб я тебе?
Тревога и ужас наполнили душу мальчишки.
Он даже не смел поднять глаза опасаясь быть отвергнутым.
Варька подошла к нему и поднявшись на цыпочки чмокнула в щеку.
– Дурашка ты Волька, был бы не люб, морозилась бы я тут с тобой.