Почти не придуманные истории
Шрифт:
Сейчас он сидел на сколоченном подиуме и наблюдал, как спесь слетает с лиц двоюродных братьев. Их кровожадные волки скулили и дохли как обычные шакалы под ударами урусов.
– Что заставляет этих обреченных на смерть так цепляться за жизнь ? Ведь исход предрешён. Город выгорел до тла. А они все равно бьются. Как звери. Лишь бы увидеть ещё один рассвет или закат. Зная что помощь не придёт. У Урусов не осталось ничего что можно было отобрать , кроме самой жизни. Гордость и честь отобрать не возможно. Но когда больше ничего не осталось, они приобретают огромнейшее значение. Бедные люди особенно тщательно хранят честь и веру. И чем богаче человек тем больше страхов обуревает его.
Сейчас паника и ужас поселились в сердцах смелых степных наездников, а может просто русское золото отяготило их мошну, и они уже в мыслях и мечтах тратили эти богатства на утеху и прихоти , и смерть на стенах этого проклятого городишка не входила их планы . И ни угрозы ни плаха уже не могли изменить данность.
Жажда золота была сильнее страха смерти, это помогло сломить отчаянное сопротивление Рязанцев и Владимирцев.
Батый засмеялся. Он хохотал сквозь слёзы .
Он понял почему нельзя завоевать все Земли .
– Мир слишком огромный. Намного больше людской жадности.
Чингизиды обернулись, в недоумении.
– Остановите штурм. Это пустая трата монгольской крови.
Бури взмахнул платком. Заиграли барабаны. Монголы отступили даря защитникам ещё один рассвет.
– Завтра всех рабов на масло. Поставить котлы. Пусть урусы все видят. Рубите долго. Пусть умирают в диких муках . А войску скажите: Урусов много, невольников мы ещё захватим. Завтра Козельск падет.
* * *
Страшную картину осветил рассвет. Толпы голых славян стояли в очереди за своей смертью. Тела рубили на куски и складывали в котлы вытапливая жир. Рубили без пощады и мужчин и женщин.
Волька сглотнул слюну, но ком подкативший к горлу не исчез.
Натруженая рука легла на его плечо.
– Смотри сынок, и не вздумай отвести глаз. Ибо некому кроме нас свидетельствовать перед богом за их злодеяния.
– Так если мы падем что ж наших то ждёт?
– Я сам боюсь этих мыслей, Волька.
– Там же и дети и женщины.
– Уж лучше от родной руки, чем такой страшной ....
Волька вздрогнул, как от раската грома и обернулся. Варька стояла рядом всматриваясь в чадящую кострами даль.
– Обещай , что не допустишь....
– Я не смогу …
– Должен. Ты муж мне и в ответе за меня. Не позволь мне расстаться с этим миром в муках и упаси господи отречься от веры Христовой под пытками.
– Мы не..
– Столько боли. Это наш последний рассвет. Не отдавай меня им. И не позволь мне дойти до самоубийства.
Она впилась поцелуем в губы Вольки.
Лезвие ножа легко нашло девичье сердце.
Но в ее глазах светилась благодарность.
– Я буду тебя ждать.– тихий шёпот смешался с последним выдохом.
– Я не стану задерживаться.
Безжизненное тело обмякло в руках юноши. Воевода помог спустя тело Вареньки со стены.
– Подожди Волька ещё одно дело к тебе есть. Не менее важное. Княжича нашего Василия подменить надобно. От смерти лютой уберечь.
Юноша кивнул головой.
* * *
– Княжич, ты беги через северную стену до реки и там в низ по течению. Да хранит тебя господь. А мы с малым тут обо всем позаботимся.
Волька поправил великоватый шишак украшенный сусальным золотом.
– А вы?
– А что мы? Нас осталось горстка, так или иначе это последний штурм больше защищать город не кому. Наши семьи уже заждались нас там.– Воевода кивнул головой в небо.
– Как я один то?
– Ты князь, ты укор не пришедшим на помощь, ты свидетель наших подвигов. Кому, как не тебе поведать миру историю нашего сопротивления.
Княжич протянул руку, сыну Кузнеца. Дружинник ответил крепким рукопожатием.
– Мою чащу испьешь. Моей смертью погибнешь. Я могу что то сделать для тебя?
Волька сильно повзрослел за время осады. Не детская усталость и печаль сверкала в его глазах.
Тяжелый валун брошенный монгольским требушетом возвестил о начале атаки.
– Главное не сдавайся княже. Мне на стену надо, расскажи миру о нас.
Ответить князь не успел, Волька уже мчался к развалинам крепостного вала.
Всеволод положил руку на плечо юного князя.
– Не гоже время терять. Поспешим.
Горшки со страшным топливом устремились к Козельску. Огонь охватил мёртвый город.
Все живые собрались на остатках стены. Стоя со слезами на глазах, защитники жаждали лишь смерти и мести. Адреналин бурлил кровь. Руки сжимали оружие. Ненависть и ярость предавали сил.
Растеряв все горшки с натопленным жиром. Полчища Батыя пошли на штурм. Монголы приближались, дикая злоба и ущемлённая алчность жгли их сердца. Урусы встретили их со зловещей улыбкой. Зазвенела сталь, затрещали древки, полилась кровь. Израненные защитники умирали прям на стене. Живым редутом заслонив пробитую требушетами брешь, урусы стояли словно титаны, громя монгольскую рать, стена из щитов была крепче кирпичной.
Без счёта жизней собрала смерть в этот полдень. Жажда наживы проснувшаяся у потерявших всех захваченных рабов монголов наткнулась на жажду смерти урусов. Словно боевые машины, подобно каменным утесам среди волн, стояли крестьяне и ремесленники Козельска.