Почти не придуманные истории
Шрифт:
Нервы Кадана и Бури сдали. Барабаны застучали отход. Радуясь что до них так и не дошла очередь, монголы повернули к лагерю.
Кровавосоленый вкус последнего поцелуя жёг губы облаченного в княжеские доспехи Вольки.
Юноша знал, что не сможет пережить ночь и встретить новое солнце без улыбки любимой.
– Она ошиблась. Мы снова устояли. Не смотря на пожары и обстрел камнемётов. – мысль обожгла сознание каленым прутом. Слеза заволокла глаза.
– Так долго я не выдержу, я не хочу ждать до завтра.
Юноша отбросил тяжелый щит, и снял кольчугу . Солнце играло на его белой коже. Было немного зябко. Волька вынул из рук павшего рядом
– Урааааааа!!! – Мальчишка устремился на отступающих монголов .
– Аааааааа!!! – почти три сотни голосов слились в этом крике.
Не ожидавшие атаки монголы падали словно колосья под серпом жнеца. Среди них началась давка и сумятица. Обагрённые кровью голые по пояс урусы собирали урожай. Кадыгей сын Кадана устремил свою дружину на встречу русской ярости. Но пал под ударом. Лезвие глубоко засело в черепе и топор выскользнул из рук Вольки.
Один за одним полыхали требушеты.
Оставляя за собой лишь горы трупов и кровь, русские лавиной неслись к монгольскому стану.
Мир сузился до радиуса, описываемого лезвием княжеского меча. Волька разил врагов не оглядываясь. Он не видел, да и не мог видеть, как тает русский кулак вклинившийся в массу монгольского войска. Княжеский меч переломился, и обломок оборвав жизнь очередного врага, вырвался из рук. Волька нагнулся за монгольским копьем, но удар в затылок свалил его с ног. Золоченый княжеский шишак слетел. И ветер ласково трепал слипшиеся от крови русые волосы юноши. Руки скрутили и связали . Волька попробовал встать, но жесткий удар сбил его с ног.
Восторженные крики монголов вдруг стихли.
Захватчики расступились. К скрюченному Вольке кто то подъехал на коне.
Русич попробовал поднять голову, но не смог.
Кто то из сопровождавших всадника произнёс :
– Великий Бату хан спрашивает чего ты ищешь князь Василий ? И чего хочешь?
Злоба клокотала внутри вчерашнего мальчонки. Но Волька молчал стиснув зубы.
– Твой титул не спасёт тебя ни от смерти, ни от пыток. Как не спас твоего деда.
Юноша снова попытался встать, и снова не удачно.
– Я выбью из тебя крики и мольбы о пощаде, – прокричал кто то из окружения Батыя и с размаху ударил Волку ногой по рёбрам.
Русич перевернулся от удара, а на губах выступила кровь. Он спомнил вкус крови Варьки и собравшись с силами встал во весь рост превозмогая боль. Батый подъехал к нему и наклонился пытаясь заглянуть в глаза. Скрюченного и опутанного верёвками юношу подняли с земли. Затрещали вывернутые суставы, дикая, нестерпимая боль слетела с губ русича тихим стоном.
Батый улыбнулся.
Волька незадумываясь плюнул в лицо полководцу, перемешанная с кровью слюна заляпала щеку и небесно-голубой воротник.
Батый в ярости спрыгнул с коня.
– Ты захлебнешься кровью, проклятая русская свинья.
Вольку начали бить. Били сильно и профессионально. Причиняя не стерпимую боль. Хрустели кости, выворачивались суставы, но Волька молчал. Наконец кто-то с силой мокнул голову мальчика в чан с кровью.
Сопротивляться
И вдруг тяжесть и боль исчезли, а тело освободилось от пут и боли. Волька выпрямился. Где-то там внизу монголы измывались над его телом, а тут ярким светом сияла радуга.
Звонкий родной голос шепнул в ухо.
– Ты чего так долго то? Я успела соскучиться. Пойдём я тебе все покажу.
Девушка протянула руку и улыбнулась.
От неё веяло счастьем и спокойствием.
– Пойдём.
Волька не заставил себя просить дважды. Он летел окрылённый странным чувством пьянящим словно крепкое вино. Он был околдован сиянием голубых глаз дочери пекаря.
Монголы вытащили безжизненное тело Вольки. Израненное и искалеченное лицо русского мальчишки улыбалось. И эту счастливую улыбку уже было не стереть.
Ведь истинно счастливый не тот, кто живет долго . А тот кто живет каждый день.
А смерть? Ну на то она и смерть, что б разок с ней встретиться. Она ведь не злая. Пусть и не добрая, но точно не злая. Всего лишь дежурный, что собирает листки финальной контрольной, или скорее самостоятельной работы на тему: " Как я сделал этот мир лучше". А уж что мы нацарапаем на этом листке, своими корявыми закорючками зависит от нас самих . Кто то уповает на Бога и пользуется святыми писаниями, как шпаргалкой. И сдаёт работу без тени страха и сомнения. А кто-то уповая на себя, бездарно тратит отведённое ему время на похоть и порок, забывая о самом экзаменационном задании. И при этом дико боится сдать испачканный кляксами неудач и промахов лист. Страшась не только результата экзамена, но и самого дежурного, его собирающего.
Семь недель Козельск гордо стоял супротив монгольской Орды. Мелкий городишко с небольшой дружиной, костью застрял в горле завоевателей. Окончательно сорвав планы по молниеносному захвату Русской Земли.
Потом так же застрянет у шляхтичей Смоленск. Наполеон споткнётся у Бородино. Гитлеровцы увязнут под Севастополем и обломаются под Сталинградом. Доблесть русского воина, идущая сквозь столетия, – дар, живущий в крови и нынешнего поколения. А сможем ли мы быть достойны его? Готовы ли мы жить каждым днём, любить всем сердцем, без условий и договоров, способны ли мы на самопожертвование ради близких? Решать нам самим. И только нам.
И задуем ли мы этот уголёк, разменяв богатство души, ради славы и звона монет или раздуем пламя, обогреющее обледенелые и зачерствелые сердца. Тоже только наш Выбор. Но главное, что нужно запомнить из всех уроков преподнесенных историей:
«Враг всегда остаётся Врагом. Нельзя делить с ним хлеб и звать его в дом.»
Одна на миллиард
Пламя костра завораживающие танцевало на толстых поленьях. Прогоревшие угли пылали жаром. Кто-то доедал походную кашу, скребя ложкой по дну котелка. Кто-то шаркал оселком по покрытому зазубринами широкому лезвию топора. Кто-то латал порванную в утренней стычке кольчугу. Кто-то что-то стругал: просто так, без умысла и планов, пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей. Завтра бой. Тяжелый и кровопролитный. Многие сложат голову на этом холме у неширокого пролива, разделяющего два материка. Тишина пробуждала страх в душах самых смелых воинов. И каждый пытался побороть ее по-своему, стараясь отвлечься от недобрых мыслей, как вдруг сильный, но не грубый голос у соседнего костра затянул: «В бой скорей! Печатай шаг! Нам не нужен древний маг!». Ложка легла на дно котелка. Оселок остановил свое движение по и без того острому, как бритва, лезвию. И пара голосов залихватски подхватила: «Грубой силой и секирой мы себе прорубим путь!».