Почти непридуманные истории
Шрифт:
– Не заставляй меня сожалеть о моем решении сохранить тебе жизнь, человек. – И добавила: – Впрочем, мне пора. Я слышу беспечно громкие шаги. Думаю, это твои собратья.
Она обернулась к сотоварищу
– Пора, Уру, уходим. – И с легкостью гимнастки исчезла в проеме окна.
Громила, прикрывавший дверь, последовал за ней, проявив неожиданную для его габаритов прыткость и сноровку. Когда Березкин, спохватившись, крикнул в след своей спасительнице: «Как твое имя?», оркша заглянула обратно в комнату, прижавшись к оконной раме.
–Авишай. Выговоришь? – хохотнула она.
–Авишай, – повторил он, словно пробуя это имя на вкус.
–Странное имя для человека. Значит, мы тезки.
Нотки сарказма, переплетенные издевкой, зазвучавшие в голосе орка, услышал бы даже глухой. Серафим смутился, общение с противоположным полом никогда не было его коньком.
– Я не Ави… – Топот солдатских сапог бесцеремонно оборвал Березкина.
– Сир Апраксис, вы живы? – послышалось в коридоре. Бренча оружием, охрана спешила на грохот, с которым орки вломились в лазарет.
– Я… Апраксис, сир Апраксис, – он обезоруживающе улыбнулся.
– Ты?.. Тот самый? При других обстоятельствах я всадила бы топор между твоих глаз. В следующий раз будь осторожнее с хвостом мантикоры, сир. – И была такова.
Целительница, стоявшая в оцепенении все это время, бросилась осматривать рану.
–Невероятно, просто невероятно…
Но Серафим-Апраксис этого уже не слышал, с головой нырнув в исцеляющую бездну сна.
* * *
Орки, искусно маневрируя между шатрами, оставаясь в тени, покинули воинский стан. Авишай дрожала от негодования. Ее ярости не было предела.
– Я спасла палача собственного народа.
– Ты соблюла кодекс и выполнила последнюю волю Огнерука.
– Из-за его зверств Льзяц предал соклановцев. Орки убивали орков.
–Ави, орки убивали орков задолго до рождения этого человека. Сама посуди: если бы черногорцы не грабили окрестные села, они бы не навлекли на себя возмездие. Я помню горы из человеческих черепов на жертвенной площади в стане черногорцев. И далеко не все они принадлежали взрослым мужчинам. Среди них были и детские, и женские.
– Ты был у птицеедов?
– Да, с Октаром за несколько сезонов до появления портала.
–Проклятье…
– Это война, и она жестока. Но Апраксис разбил кланы птицеедов Черной Горы, как щенят, а их было втрое больше. Он храбрый воин и талантливый полководец, этого не отнять, и он следует своим обетам. Как и мы – кодексу. Да и если бы не его грифоны, мы бы уже кормили падальщиков.
– Матерые и гиены сговорились за нашей спиной. Они жаждут мести.
– Льзяц предал клан, исходя из своих собственных побуждений. Апраксис – лишь повод, а не причина.
Уру ткнул пятками в бока варга, переходя на галоп. Волк Авишай мчался следом.
* * *
Когда Авендул вернулся в комнату Апраксиса, тот уже крепко спал, а ошарашенная магистр все еще шептала:
– Невероятно, просто невероятно. Это не орочья магия. Даже не магия эльфов. Такого могущества я не видела никогда. Скверна уничтожена полностью.
Два пятипалых пятна чернели на девственной белизне скатерти. Чех осторожно соскреб чёрную желеобразную массу в пустую пробирку.
– Скверна. Надо будет проверить на досуге. Что же это все-таки такое. Светлена, как вы изгнали это и консенстировали?
– Это не я. Она назвалась Авишай, племянницей Огнерука. Говорила, что-то про долг чести. Потом пела. Само заклятие я не разобрала, но звучало оно странно даже для орков. Хотя скверна ручьем вытекала из раны.
– Апраксис приходил в себя?
– Ненадолго. После ее ухода его вырубило.
– Светлена, я занимаюсь магией уже четвертую сотню лет. Я видел много разного. Но я не могу ни объяснить, ни квалифицировать то, что тут сотворила Авишай. Огнерук был пиромагом, великим пиромагом, но не более. А тут…
Архимаг растерянно разводил руками, пытаясь осознать произошедшее.
– Я присмотрю за сиром Апраксисом, Сержио. Пока у нас есть только вопросы.
– Я попрошу Орден обеспечить караул. Мало ли кто может заявиться сюда. Если уж орки смогли до него добраться, Темным тоже не составит труда найти его.
– Сир Апраксис – великий воин, но дополнительная охрана тут лишняя.
– Светлена, яд мантикоры убивает в течении получаса. Наш воитель боролся с ним шесть часов. И его чудесным образом исцеляет неизвестный кругу шаман орков. Причем ещё и неизвестным кругу способом. И сейчас тот, кто должен был умереть еще в полдень, затягивает свои раны прямо на глазах. Как много случайностей должно было совпасть чтобы это произошло? Это шанс один из миллиарда, а случайности неслучайны. Мы с вами стали невольными свидетелями верховного провидения. Я попрошу охрану.
– Вам виднее, магистр. – Жрица света, отряхнув кадило от пепла, зажгла новую порцию ладана.
* * *
Серафим уснул, но сон не принес покоя. И снова до боли знакомая квартира в родительском доме, та, старая, еще до ремонта, обои те родные, обшарпанные и обветшалые, но они помнили его маленьким. Старый светильник дневного света над металлической дверью. Зеркало в самодельной прихожей и телефон старенький – еще с диском. Все, как было когда-то.
Тяжелый удар в дверь известил о ее приходе. Но страха перед ней уже не было. Она забрала слишком много хорошего у него. Ярость накатила волной. Дикая, беспощадная, она наполнила тело и ускорила движение. Слизь снова искала брешь, но он уже не пытался заблокировать отверстие. Серафим крушил ее старым отцовским молотом, слизь стекленела и рассыпалась в куски. Она отступила. Старый кузнечный молот не такой тяжелый, как кувалда, с длинным бойком и кайлом с обратной стороны. Она отступила, но тут же раздался звон битого стекла в маленькой спальне. Пара шагов, и они встретились лицом к лицу. Липкая, зеленовато-бурая масса, воплощение горя и страдания, ввалилась в комнату. Человек поднял молот. Тварь метнула к нему свои липкие бесформенные щупальца-отростки. Серафим подался назад, встречая удар на рукоять, и локтем щелкнул по выключателю. Свет старенькой люстры залил комнату, но это был не просто свет. Это был тот живой, обволакивающий и неслепящий свет. Он коснулся руки, и сердце наполнилось благодатью. Ее не описать, но, наверное, именно это чувствуешь в раю. Благодать и спокойствие.
– Ты готов, – голос принадлежал свету.
– Кто ты? И кто тогда я?..
– Ты мой Серафим, светоч, разгоняющий тьму. Выполни предначертанное тебе, докажи, что достоин, и я верну тебя обратно. И не бойся. Я всегда буду рядом.
Свет погас, забрав с собой чудовище из детских кошмаров. Березкин стоял один посреди маленькой комнаты в родительском доме с молотом в руках. Надо было просыпаться.
* * *
Воительницы Ордена под предводительством сержанта взяли периметр импровизированного лазарета под охрану.