Почти вся жизнь
Шрифт:
Ветер шумел по высоким дюнам, и длинные изгороди вереска то пригибались, то снова выпрямлялись, встречая осень. Но этот холодный берег не показался Черняеву тоскливым. Ему нравились уверенные его черты, и медленный шорох моря, и вечное мужество вереска.
На обратном пути он заметил Лешку, который сидел на камне и в раздумье жевал какую-то травинку.
— Я вас ожидаю, товарищ майор, — сказал Лешка, быстро покончив с травинкой.
Домой они возвращались вместе. Миновали лесок, и Лешка сказал, понизив голос:
— Смотрите,
Невдалеке от них Валя и три незнакомые Черняеву девушки-эстонки несли небольшую железную чушку. Они остановились отдохнуть и осторожно поставили свою ношу на землю.
«Узнает она меня или не узнает?» — спрашивал себя Черняев.
— Здравствуйте, Валя, — сказал он и козырнул.
— Здравствуйте, товарищ майор. Как ваше здоровье?
— Мое здоровье? — удивился Черняев.
— Вчера командир полка сказал, что вы заболели…
Черняев смутился и переменил тему:
— Вы разве работаете здесь?
— При немцах я была судомойкой в столовой, а теперь… Теперь, наверное, скоро на родину. Пока помогаю им немножко. Познакомьтесь, пожалуйста. Это Герта, это тоже Герта — Герта-вторая, это Марта.
Герта, Герта-вторая и Марта, вежливо улыбаясь, произнесли «здравствуйте». Черняев снова козырнул.
Девушки подняли чушку и, стараясь, идти в ногу, понесли к шахте. Черняев быстро подставил плечо и поднял чушку на вытянутых руках.
— Куда нести? — спросил он весело.
— К шахте, к шахте, — разом закричали девушки.
Черняев быстро донес чушку и опустил на землю.
Наступило молчание. Валины подруги вежливо улыбались.
— Что, вечером снова будет музыка в клубе? — спросила Валя.
— Нет, сегодня не будет, — ответил Черняев.
— Заходите к нам, товарищ майор. Если свободны — заходите. Отец будет доволен.
Черняев в третий раз козырнул.
— Так зайдете? — переспросила Валя. — Мы теперь живем в восьмом коттедже.
Вернувшись домой, Лешка занялся гимнастеркой Черняева, которую тот основательно запачкал.
— Ты отдыхай сегодня, — сказал Черняев. — Завтра занятия начнутся, будет не до прогулок. Кстати… фамилию ты их знаешь?
— Костровы, — отвечал Лешка, — как войдете, дверь прямо.
В девятом часу вечера Черняев постучал к Костровым. Валя открыла ему дверь. За столом сидели мальчик и девочка лет семи, по-видимому близнецы, и ели суп. При виде майора они бросили ложки и замерли.
— Здравствуйте, ребята. Будем знакомы: Черняев.
Дети засмеялись и уткнулись в тарелки.
— Вы с отцом поздоровайтесь, — сказала Валя негромко.
— Вот папа, — сказал мальчик, показывая на кровать.
Черняев подошел
— Здравствуйте, товарищ Костров, — сказал Черняев.
Старик не отвечал.
— Он очень взволнован, — шепнула Валя, словно извиняясь за отца.
Старик приподнялся:
— Благодарен весьма. Дети поели мяса с картошкой, и я поел.
Черняев с недоумением взглянул на него.
— Это ваш помощник принес нам мясо и картошку? — деловито спросил мальчик.
— Не знаю, не знаю, — сказал Черняев. Он действительно не давал никаких распоряжений, но догадывался, что это Лешкиных рук дело.
— Очень благодарен, — повторил Костров. — Да… если бы жена дожила до этого дня…
— Папа!.. — сказала Валя.
Но старика уже нельзя было остановить. Он рассказал Черняеву о том, как умерла его жена и как он сам заболел. Ему ведь пятидесяти лет нет, а вот что сделали с ним проклятые фашисты. Стариком стал глубоким. Вот уже три месяца не может подняться. А ведь трое детей. Старшая, Валечка, теперь за мать.
— Тебе вредно разговаривать, вредно волноваться, — сказала Валя. Но старик продолжал рассказывать горестную повесть своей семьи. Рассказал он и о той страшной ночи, когда их погнали из Стрельны, и о жизни в оккупированном Пскове, и, наконец, о жизни в лагере.
О Вале он говорил с гордостью: «моя старшенькая», «моя умненькая», «мамка наша».
Валя стояла позади них, и Черняеву хотелось обернуться, увидеть ее лицо, встретиться с ее взглядом.
«У нее печальные глаза, — думал Черняев, — красивые и печальные».
— Когда мы вернемся домой, в Стрельну, я поправлюсь, знаю, что поправлюсь, — сказал Костров. — Да нашего-то дома, наверное, давно уже нет…
— Новый будет!
— Да, будет новый, — повторил Костров, сжимая руку Черняева. — В первое же воскресенье поеду с детьми в Ленинград. Ведь я же ленинградец, а в Стрельне стал жить, только когда женился. Да, не дожила, не дожила Анастасия Петровна…
Стемнело. Черняев слышал, как Валя возится с керосиновой лампой.
— Когда мы вернемся… — начала Валя, но не докончила и стала подкручивать фитилек, глядя, как разгорается маленькое оранжевое пламя. — Садитесь, товарищ майор, будем ужинать.
3
На следующий день начались учения, и Черняев больше недели не появлялся в городке. Он и ночевал в поле, как этого требовала служба. Дивизион снова отличился, и сам командир корпуса похвалил Черняева за слаженность орудийных расчетов.
Учение было закончено, но Черняев не почувствовал обычной разрядки. Глядя на командира полка, он завидовал той легкости, с какой Ларионов перешел на дела обыденные.
«Домой, домой, надо отдохнуть», — подумал Черняев, но мысль о том, что он скоро будет дома и отдохнет, не радовала его.