Под чужим флагом (сборник)

Джейкобс Уильям Уаймарк

— Стыдитесь, — отвечали ему многие, и мне кажется, что они в самом деле взвинтили себя до такой степени, что были-бы разочарованы, если-бы шкипер спасся.

Мы медленно плыли, следуя за лодкой помощника, указывавшего нам направление, и, посматривая время от времени назад, на пароход, удивлялись, что он еще на месте. Мы знали, что на нем был такой груз, что он должен с треском взлететь на воздух, как только огонь дойдет до трюма, и все ожидали взрыва.

— А вы знаете, куда мы плывем, мистер Бунс? — закричал майор.

— Да, — говорит помощник.

— А далеко-ли ближайшая земля? — спрашивает опять майор.

— Миль около тысячи, — отвечает помощник.

Тогда майор начал высчитывать и рассчитал, что нам понадобится дней десять на то, чтобы достигнуть земли, а нашего запаса воды в бочонках нам хватит дня на три. Он закричал это помощнику, а молодой лейтенант, сидевший в той лодке, с огромной сигарой во рту, сказал, что будет большой спрос на гранитные памятники. Он сказал еще, что счастье, что он лишил своих детей наследства за то, что они поженились и вышли замуж против его воли, так что после него не останется сирот, которые-бы его оплакивали.

Некоторые из женщин улыбнулись на это, а старая мистрисс Прендергаст так расхохоталась, что раскачала лодку. Вообще, мы как-то вдруг сделались очень веселы, и один из людей сказал что на вычисления майора никак нельзя полагаться, так как он считал только но две пинты в галлоне.

Тут нам стало еще веселее, и мы начинали уже смотреть на всю штуку, как на увеселительную прогулку, как вдруг, ко всеобщему изумлению, лодка помощника повернула и поплыла обратно к пароходу.

Вот вышел эффект, могу вам сказать! Все кричали, смеялись, говорили разом, а мистрисс Прендергаст уверяла, что никогда еще и никто не слыхивал про такую вещь, чтобы капитан оставался один на судне, с тем, чтобы на нем погибнуть, и потом один-же затушил пожар, после того как вся команда бросила его и бежала. Такого случая еще не было, да и не будет никогда! Она уверена, что капитан должно быть ужасно обожжен, и что его придется сейчас-же уложить в постель и обложить тряпками, пропитанными маслом.

Не прошло и часа, как мы были уже опять на пароходе, и дамы так и накинулись на шкипера. Том Гал клянется, что мистрисс Прендергаст, пыталась поцеловать его, и, вообще, она носились с ним до смешного, до глупости. Как только шлюпки были подняты опять на палубу, я услышал звонок электрического колокола в машинном отделении, развели пары, машина заработала, и мы снова двинулись.

— Говорите, — закричал кто-то из пассажиров. — Говорите!

— Браво, браво! — кричали другие.

Тогда шкипер выступил вперед и обратился к ним с маленькой приятной речью. Сначала от поблагодарил их за доверие к нему, и за тот примерный порядок, в котором они покидали корабль. Он сказал, что это делает честь всем участвовавшим, команде и пассажирам, и что, без сомнения, они несколько удивятся, когда узнают, что никакого пожара вовсе и не было, но что то была фальшивая тревога, маленькое испытание, произведенное с целью убедиться, что лодочные маневры хорошо поняты всеми.

И, действительно, он был прав, когда сказал, что они удивятся! И что за шум они тут подняли, и чего только они ни говорили про человека, которому только что собирались поставить гранитный памятник; просто изумительно! Понадобилось-бы, право, целое кладбище памятников, чтобы изобразить все то, что они про него говорили, да и то пришлось-бы гравировать самыми мельчайшими буквами!

— Я предлагаю нам всем собраться в кают-салон и составить заявление о нашем негодовании и презрении к недостойному поведению капитана! — яростно говорил майор. — Предлагаю избрать мистера Макферсона председателем нашего собрания.

— Я поддерживаю ваше предложение! — говорил другой столь же яростно.

— А я предлагаю майора в председатели, — говорил кто-то еще, каким-то особенно беспечным, небрежным тоном: — потому что лодка мистера Макферсона еще не вернулась.

Сначала все подумали, что он шутит, но когда оказалось, что он действительно говорит правду, всеобщее возбуждение достигло ужасных размеров. К счастью, как заметила мистрисс Прендергаст, в той лодке не было дам, но зато было несколько мужчин-пассажиров. Мы шли полным ходом, по тринадцати узлов в час, но тут сразу остановились, и никогда еще мне не приходилось видеть на пароходе такого славного фейерверка, как тот, который мы сожгли в эту ночь. Сигнальные ракеты и голубые бураки взвивались ежеминутно, пушки палили не переставая, пока мы медленно бороздили море то в том, то в другом направлении, а пассажиры сидели на палубе и рассуждали, что ожидает шкипера: будет-ли он повешен, или только осужден на вечное заключение?

Уже рассветало, когда мы заметили маленькую черную точку на горизонте, и устремились к ней на всех парах. Полчаса спустя, мы поравнялись с ней, и никогда еще мне не приходилось видеть таких несчастных, озябших, измученных людей!

Их пришлось чуть-ли не втаскивать на борт парохода, и они были так нам признательны, так благодарны, что было просто трогательно, пока им не объяснили в чем дело. Это сразу изменило их самым удивительным образом, и после того как мистер Макферсон выпил три чашки горячего кофе и четыре рюмки водки, он занял председательское кресло в заседании, но тотчас-же заснул и захрапел. Его будили три раза, но он отнесся к этому так нелюбезно, что дамам пришлось удалиться, и заседание было отложено.

Кажется, что из этого так ничего и не вышло, потому что, ведь, никто действительно не пострадал, а шкипер был до того удручен и уничтожен случившимся, что всем стало даже жаль его.

Конец плавания мы совершили очень тихо и удобно, но, конечно, по прибытии на место все открылось, и помощнику пришлось-таки отводить "Пигалицу" обратно домой. Кое-кто говорил, что у шкипера не все было ладно в в мозгу. Я и не спорю, но все-же твердо убежден в том, что выдумал всю эту штуку и подбил его молодой лейтенант. Как я уже говорил, он был веселый молодчик и очень любил проделывать над всеми свои шутки, лишь-бы только самому не приходилось расплачиваться.

Хитрость за хитрость

Скверный случай

— Болезнь подкатила ко мне вчера утром, после завтрака, — рассказывал ночной сторож. — Дьявольская боль, сэр! Женщина, если ее можно так назвать, соседка, проще сказать, отдала моей миссис добрую половину селедки. Тогда я удивился, почему она это сделала, а теперь понимаю. Я съел ее всю, кроме кусочка, который миссис поставила жарить, и скоро почувствовал, что наступил мой смертный час.

Он схватился руками за живот и закачался из стороны в сторону, сопровождая это занятие вздохами и рычанием.

— Я люблю испытанные средства, — продолжал он. — Сначала я выпил две кружки пива и стал ждать, что будет, но буфетчик попросил меня выйти и умирать на улице. По его мнению, помочь мне может только ром. Я выпил стакан рома, а негодяй в благодарность выбросил меня за дверь. Я был слишком болен, чтобы спорить с ним. Проходивший мимо старый джентльмен свел меня в аптеку. Я не знаю, чем меня потчевал аптекарь и что со мной было дальше, но вскоре перед дверью собралась густая куча гогочущих зевак. Некоторые из них провожали меня до дома, и только моя миссис избавила меня от них и уложила в постель.