Под красной крышей
Шрифт:
– Дорогой мой, я думаю, надо было напечатать эпиграммы, как ты и обещал друзьям.
– Вы же не читали мои стихи…
Она, не отрываясь от витрины, показала мне мою книгу, которую она прижимала к себе и скрывала за накидкой.
– В стране фей я слышал твой шепот,В стране фей его заглушал звонкий топот.Ты скрывалась в опавших листьях дерев.Ты пропала, колыбельную миру пропев.В стране фей цветы ждали твоей улыбки,В стране фей нежность не стала ошибкой.Мара печально улыбнулась мне, и я увидел, как она измотана. Глаза утопали в серых мешках недосыпа, кожа была бледно-пшеничной.
Мальчишка держал кипу газет и размахивал одной.
– Прекрасная леди сбросилась с башни в свадебном платье! Несчастный брак Маргариты де Валуа! Читайте в сегодняшнем выпуске!
Люди в ужасе перешептывались и кидали ему монетки. Газеты голубями разлетались по площади. Я сжал голову и закричал так, что, наверное, все приняли меня за сумасшедшего. Но лучше бы я и правда сошел с ума.
На всех, кто последовал за ней, мне было уже плевать.
Примечания:
Маргарита, сокращенно Мара, – имя, данное от героини Гёте в «Фаусте».
Главный герой внешне похож на молодого Шостаковича.
В реальности у Гёте нет потомков, род его закончился на его внуке, Вальтере (отсюда и фраза «род Гёте должен был закончиться на Вальтере»).
Части, написанные в настоящем времени, соотносятся с желанием героев проживать эти события в настоящем.
Здесь присутствуют зима, осень и весна, это во многом показывает, как долго герои не могут признаться друг другу в чувствах.
Главный герой должен был издать свои эпиграммы, а не стихотворения. Так же «обманул» друзей и Эдгар Аллан По, чей первый сборник провалился из-за неоправданных ожиданий других.
Однажды я проснулась убийцей
Однажды я проснулась убийцей. Пугает только то, что все вокруг осталось прежним. И когда умываюсь, я не вижу на своем лице какую-то тень. Когда брожу по комнате, я не вздрагиваю, оборачиваясь, потому что за плечом призрак убитого. Когда режу курицу, не думаю о нем.
Но все чаще и чаще за обедом вспоминаю, что убийца. И меня душит чувство тоски. Позавчера мама поставила передо мной миску с черешней. Меня вырвало.
Стена вся шершавая от слезающей краски. Я прижимаюсь к ней спиной и курю. Зара откидывает назад черный хвост и поправляет пиджак, свисающий с острых плеч. Садится на подоконник и смотрит через разбитое мутное стекло. Открывает форточку, и со стадиона начинают доноситься крики футболистов.
Змейки пыли от порывов ветерка разлетаются по обшарпанным стенам с матерщинными надписями, по зарытым в углах окуркам, по батарее. Зара причмокивает, отнимает от губ сигарету и облизывается:
– Мить. Лучше кури так и дальше, а не влюбляйся.
Она щурит на меня лисьи глаза. Достает мятую пачку и протягивает мне, тыча на картинку с раком легких:
– Рак – это хоть понятно где. Вот в легких, к примеру. А любовь твоя где? Ну? В твоем слонике? – Она усмехается, вспоминая наш неудачный секс полгода назад. – Подумай своей башкой, что лучше: из-за девок загоняться или просто кашлять? Да и сигареты какие благородные! Вишней пахнут. Я теперь не воняю как псина. И мать не бьет.
– Перестань, Зар, – неловко поправляю края толстовки. – Я люблю ее. Разберусь уж.
– Ага, да.
Дверь в туалет ударяется о стену. Я судорожно прячу сигарету, сжав в кулаке. Дина шмыгает, вытирает нос и подходит к первой кабинке, яростно бьет в нее:
– Выходи, ушлепок. Я тебя кастрирую.
Зара посмеивается и выкидывает сигарету:
– Ё-мое, да тут у нас Санта-Барбара.
Вадик вырывается из кабинки:
– Заткнись, тупая ты шлюха, заткнись! Ты меня уже достала! Слушай, мне хватило этих твоих истерик. Меня достало постоянно разбираться с братком Лени. Он же прав. Ты Леньку убила.
Дина бьет его по щеке, и он кулаком ударяет ее в ответ. Она вскрикивает.
– Вадик, ты чего творишь!
Я подскакиваю и сжимаю его плечо. Он весь дрожит злостью. Дина плачет и убегает.
– Сама с половиной школы перетрахалась, а меня винит в одной измене. Лицемерка.
Зара аккуратно слезает с подоконника и отряхивается.
– Эта что тут делает? – Вадик показывает на Зару. – Баба курит в мужском туалете?
– А что, твое крошечное мужское эго ущемилось?
Я сжимаю плечо Вадика сильнее, и он сплевывает и выходит.
– Он тебе хоть не на кроссы харкнул?
– Все норм.
– Ага, да.
Теперь меня еще и парень бросил. Да, в принципе, и ладно. Он все равно дебил, каких поискать.
Кидаю камни в речку. Мост прикрывает рыжее солнце. И я благодарна этим молчаливым сумеркам. Сажусь на гальку и скидываю обувь. Теперь в моей жизни нет Лени и Вадика. И черт бы с этим Вадиком.
Но почему я теперь должна существовать без Лени? Без этого светловолосого мальчишки, который всегда заглядывал мне в глаза, обнимал и спрашивал: «Ты же останешься еще ненадолго?»
– Почему именно Дина? Ну типа… Ты не думаешь, что она слишком проблемная?
– Она не виновата.
– Да это-то понятно. Ты что, думаешь, она этого пацана сама с балкона толкнула? На фига ей это вообще? К тому же ей платили за посиделки с ним.
– Ты знаешь, что она мне давно нравится.
– Ну и чего ты вдруг решил действовать-то? Думаешь, ты ей ща всрался вообще?
– У нее, блин, никакой поддержки нет.
Зара цокает языком и наклоняется завязать шнурки.