Под крестом и полумесяцем. Записки врача
Шрифт:
– Значит, все-таки очередь. И льготы есть?
– Льготы есть для инвалидов. Но они очень быстро все сдают, по чуть-чуть.
– И чем же вам не нравится моя психика?..
– Мне она пока очень нравится. Пока. Мы всех проверяем на паразитарные инвазии. Ну, как на яйцеглист…
– И это мне как же…
– Да. Собрать анализы натощак и после пищевой нагрузки. И накануне ничего не пить!! Ни в коем случае!
– Но как же я ее…
– В баночку из-под майонеза, в спичечный коробок… только не несите большую тару, а то
– И что же туда…
– Ну, подумайте туда, скажите чего-нибудь. Можно что-то положить, это тоже показательно, только я не советую…
– Почему?
– Да потому, что часто кладут такое, что мигом уходит в соседнюю лабораторию. Начинается путаница, они жалуются… Один приволок, знаете, такой большой коробок, просто гигант… весь заполненный. Ему велели маленький, а он не понял…
– Начинаю понимать. Значит, прийти и просто, в порядке очереди, поставить?
– Да, как все анализы, в окошечко, на подставочку. На прилавочек. Только крышки обязательно снять.
– Так все же исказится, перемешается… Наша искорка психической мысли…
– Это требование СЭС. Там изучают коллективное бессознательное. Но вы не тревожьтесь… Кое-что остается….
– А если попробовать… естественные жидкости головы?
– Мы о таких уже позаботились… когда приходят старые или не очень… Может же мозг развестись в естественную жидкость? Может. Вот вы сами спрашивали вчера… Мы вас и направляем…
– Просто чудеса! И что же ищете?
– Информационный осадок… общую мутность. И не забудьте принести добавочную кассету. А то вдруг будет мало материала. Возьмите любимую. А то и сами наговорите туда чего – анекдоты, расскажите о политике, о приезжих. Картинку какую-нибудь нарисуйте. Нет, из журнала нельзя вырезать, там свои лаборанты. Вот, забирайте направление, не залейте его чем-нибудь. И повторяю, не пейте с утра! Не опаздывайте. После десяти – проветривание, влажная уборка. Вас выгонят…
Жертва вечерняя
– Сова! Открой! Медведь пришел!
– Не медведь пришел, а козел приехал. Как там на улице?
– Беспросвет.
– Нам, малёха, хорошо тут, при лампочке. Кого привез?
– А хер его знает. Это вам разбираться. Валера! Выгружай его скоренько!
– Сильно тяжелый?
– Кома-два.
– Алкогольная?
– Наверно. Воняет чем-то, не поймешь. Взяли в сугробе.
– Брать такого. Когда ж они все околеют?
– Валера! Заноси, не спи!
– Лев Гиршевич! На выход, у нас кома.
– У вас?
– У вас!
– Документы у него есть?
– Нет. Оформляйте как Неизвестного.
– Лаборатория? Приходите к нам. Общий клинический, сахар, суррогаты алкоголя. Общая моча.
– Ептыть, он битый весь, Галя!
– Арефьеву тоже звони.
– Так, вот вам талон. Ну, до скорой «Скорой»! Жизнь – она лотерея!
– Давай вали! И больше
– А поцеловать?
– От тебе…
– Ай…Все, девчонки, мы погнали.
– Чего тут у нас?
– Лев Гиршевич, тело в пятой.
– Синяк отбуцканный?
– Угадали. Небось реанимать придется.
– Так какого вы его сюда, а не в реанимацию?
– Мы? Это «Скорая».
– А где «Скорая»?
– Уже уехала.
– Суки! Что это за талон? Кома… неясного генеза… папаверин-дибазол… ну, ребята, это вам выйдет раком. Завтра с утра доложу. Зовите реанимацию.
– Вы посмотрите сначала. Они так не пойдут.
– Надо и мне, как они. Ладно, пошел.
– Чего тут, девочки?
– А вон, посмотрите, Борис Николаевич, кровищи натекло.
– Нэ лублу крови.
– А придется.
– Где он?
– В пятой. Лев Гиршевич смотрит.
– Never and never… Лева, что с клиентом?
– Клиент приваливается к дубу. Давление сбросил.
– Так может, сразу к тебе?
– Ага. И ты рядом ляжешь.
– Договорились. Я ему на ушко пошепчу, раскочегарю.
– Дядя! Очнись! Слышишь меня?
– Ничего он не слышит. В отрубе. Шапку бы хоть сняли, уроды. Как бросили, так и закатили.
– Это у него чего?
– Психиатр потом запишет. Ну-ка, помоги перевернуть.
– Да ну, вертеть его! Он весь в дерьме и… вон, видишь – ползут рядами! Пускай санитар его волохает.
– Девушки! Кликните там Гену!
– Он бикс понес.
– Ну что за дела? Какая срочность на ночь глядя? Давайте перчатки, без перчаток не буду.
– Где клиент?
– В пятой. Погоди, Лора, его смотрят.
– Его-то смотрят, а мне кино не дали досмотреть.
– Вот, Боря, смотри. Тут вот и здесь.
– Ага, вижу. Сейчас отснимем.
– Ты бы его обработал сначала.
– Думаешь?
– Ну.
– Галя! Реанимацию вызвали?
– Так вы ж не просили.
– Епты… сто раз было сказано!
– Не надо так нервничать. Але, это приемное? Анатолий Гаврилович, подойдите к нам. Лев Гиршевич зовет. Он тут стоит, рядом. Лев Гиршевич, возьмите трубочку.
– Зачем? Але. Да. Битый. Кома-два. Восемьдесят на пятьдесят. Не знаю, наверно. Пахнет какой-то химией. Сейчас возьмут. Сейчас свезем. Думаю, черепно-мозговая. Ну так и вызовите, почему все я? В общем, я вас жду!
– Придет?
– Сейчас, разбежался. Выкобенивается, как всегда. Хочет нейрохирурга.
– Звоните, раз хочет.
– Але! Ольга Рашидовна? У нас, похоже, черепно-мозговая. Нет, но пока дойдете, все будет готово. Нет, операционную еще рановато. Вы только гляньте. Да, ЭХО работает. Ну, спасибо, с меня причитается.
– Придет?
– Ольга Рашидовна – не безотказная женщина, но безотказная личность. Нельзя быть такой доброй.
– А чего ей. Ща дырок насверлит – и привет.
– Ну-ну. Дырок. Тебя так трубку снять не допросишься.