Под крышами Парижа
Шрифт:
Чтобы это уладить, мы с Эрнестом идем и напиваемся, и Эрнест рассказывает мне долгую и не очень внятную историю об одном изобретателе: они познакомились, и Эрнест решил, будто тот даст ему ввинтить его жене и, быть может, даже дочери. Всю ночь Эрнест пытается направить меня к тому испанскому шалману, чтобы у нас, как он выражается, свершилось противостояние с этой пиздой Роситой. Мы там все разнесем вдребезги, говорит Эрнест. Сам же напился до того, что не разнесет и газету….
Александра положительно одержима. Ну или так мне говорит. Ее исповедник нынче в штаны ссытся…. Наверное, это удручает, если обращение в веру другим концом
Механизм, приводящий все это в движение, невообразимо сложен. Кроме того, ерунда, которую Александра мне рассказывает о протестантской религии, совершенно пресна и лишена воображения. Она болтает о чудесах и явлениях так, словно те случились позавчера, и я бы про них тоже знал, если б читал газеты…. потом выясняется, что я слушаю рассказ о том, что произошло в пятнадцатом веке….
А что там с каноником Шарантоном, спрашиваю я? Совершает ли он нынче чудеса? Александра поражена… значит, Таня насчет этой дамы была права… очевидно, и насчет его репутации. Александра желает знать, откуда мне про него известно. Я ее отправляю к ее же бесам.
– Он замечательно одаренная личность, – сообщает она. – Также известно, что с его споспешествованием происходило такое, что можно назвать чудесами.
– Вроде инкубата?
Да, признает Александра, она с ним несколько раз встречалась, и теперь… у нее есть это умение. Стоит только подумать о том, с кем ей приятно было б залечь, прямо перед сном, и вскоре после того, как глаза ее закроются, эта персона ей является. И это не сон, спешит уверить меня она! Ей всю жизнь снятся эротические сны, и ни разу они не походили на те визиты, какими она в последнее время наслаждается.
Что же, с ней не поспоришь… Я спрашиваю, что от нее потребовалось для получения этого дара. Тут она темнит. Ну да, коли я задаю ей прямой вопрос, она переспала с каноником Шарантоном… таково было обязательное условие. В шутку я спрашиваю, не заключила ли она сделку с дьяволом… и она воспринимает это совершенно всерьез! Нет, сделку заключать не пришлось – она лишь принимала участие в неких церемониях.
А что ж те существа, кто ее навещает и делит с нею постель, спрашиваю я? Бесы ли они и есть ли у них какие-нибудь особые свойства? Наверняка же Сатана должен наградить своих последователей какой-нибудь особой ебической машинерией?
– Они просто мужчины… как ты. Да, тебя в свою постель я тоже звала, дорогой мой! Но ох, как чудесно… до чего, на самом деле, ужасно ебаться, как они! – Она следит за моим лицом, вероятно пытаясь выяснить, как я воспринимаю всю эту срань. – Конечно, ты про это ничего не знаешь….
Настоящие бесы, говорит она мне, возможно, забавнее… а также опаснее. Они принимают форму мужчин… прекрасных мужчин, говорит она… но у них весьма примечательные елдаки… Приспосабливаемые, в двух, а порой и трех секциях. Существуют, конечно, подлинные свидетельства… есть настоящие свидетельства всем чудесным вещам, о которых говорит Александра.
В обычном виде такая елда состоит по меньшей мере из двух веток, первая – такой длины, что достает до рта женщины, а вторая суется ей в пизду.
Но как только этих ребят вызываешь, по словам Александры, управлять ими трудно, и они могут вообще отбиваться от рук. Бывали случаи, говорит она, когда эти восхитительные буки загоняли женщину по многу дней кряду…. пока их не отпугивали заклинаниями, молитвами или обратной магией. Решительно, с этой публикой нельзя быть на короткой ноге….
– Этот Шарантон, конечно, празднует черную мессу? – спрашиваю я.
– Да. Ой, наверное, тебе и правду сказать можно…. чтобы получить эту способность к инкубату, я… вынуждена была позволить им использовать себя как алтарь.
А! Об алтаре Александра уже заговаривала. Голая женщина, конечно… иногда на животе, чтобы пользовались ее ягодицами; чаще – на спине… хотелось бы мне это видеть…
Говорю Александре, что желаю посмотреть это представление. Она сомневается… его устраивают не ради удовлетворения любопытства, как в борделях. Возможность свидетельствовать его дается лишь хорошим католикам – или очень плохим католикам. Тем не менее она поговорит с каноником Шарантоном. Святотатство самого присутствия неверующего может ему понравиться….
Перед самым ее уходом я упоминаю, что она может оказать мне маленькую услугу… рассказываю ей о Росите и о том, что случилось с Эрнестом. Так вот, если она сможет навести какие-нибудь небольшие чары, чтоб избавить меня от этой докуки, я буду очень ей признателен.
– Если спроворишь так, чтоб она пошла и утопилась в Сене, я это оценю, – говорю я.
Александра улыбается… не исключено, что так это и можно сделать, говорит мне она….
Она уходит, ни разу не дав понять ни словом, ни жестом, что хотела под меня улечься. Ее воображаемые дружочки, надо полагать, нынче хорошенько о ней заботятся….
В конторе я натыкаюсь на маленькое известие, от которого у меня чуть зеленый дрищ не открывается. Росита д’Оро, и т. д. и т. п., артистка кабаре, покончила жизнь самоубийством. Последние несколько дней замечали, что она ведет себя странно, а вчера вечером, в конце выступления (несомненно, фламенко наверху), она выскочила на улицу и пропала. (Как, во имя Иисуса, может голая женщина ПРОПАСТЬ?) Несколько часов спустя ее тело выловили в Сене!
Нервирует… не то чтоб я верил в действие Александровой магии, но из-за того, что я так точно все это предсказал. Боже мой, я вовсе не хотел, чтоб девчонка с собой кончала, но раз я об этом заговорил, а она это сделала, я ощущаю свою ответственность.
Со временем я начинаю рассматривать все с другой стороны. Она со мною не развязалась… каждый день, пока она была жива, мне светил немалый шанс оказаться неживым самому. Огромное бремя с плеч: не нужно волноваться из-за ножа в спину…..
Заходит Эрнест, под мышкой у него какой-то предмет – он уверяет, что это прекрасная керамика двенадцатого века… антикварная вещь, которую он взял чуть ли не за бесценок. Эрнест постоянно подбирает что-нибудь бесценное чуть ли не за бесценок…. и все оно очень похоже на то, что у него нынче с собой. Точь-в-точь биде, но он бережно ставит его у ног, пока рассказывает про этого своего изобретателя, которого упоминал пару вечеров назад…