Под мостом из карамели

Колядина Елена Владимировна

Странно, что был сочельник. Верить ли после этого, что рождественские истории непременно имеют счастливый конец?

Глава 3

Ботинки и преступление

О мастер-классе Лета узнала из сети. Погуглила «карамель», побродила по ссылкам, мгновенно предложившим карамель недорого оптом и мелким оптом со склада в Москве, наткнулась на сайт «Академия кондитера» и уже в субботу ехала на Череповецкую улицу. «Академия» оказалась стекляшкой, бескомпромиссная бетонная антибуржуазность которой была опорочена ярко-сиреневой тиккурилой. До рождения Леты в таких строениях располагались комбинаты бытовых услуг и столовые. Внутри о бывших прачечной и домовой кухне напоминали

цементный пол с грязно-сахарной мраморной крошкой и майоликовый барельеф на стене: молодая женщина с толстыми ногами одной рукой держала на плече голого ребенка в трусиках, а другой – цветущую ветвь с голубем мира. Вдоль остекления, завешенного синими лентами жалюзи, стояли бойкие диванчики из кожзаменителя и пластиковые кадки с искусственными цветами. Одну ногу женщины-матери загораживал светящийся автомат по продаже кофе, какао и бульона. Голубь мира, похожий на почтового турмана с буйным взглядом орловского рысака, парил над испитыми картонными стаканчиками, водруженными на автомат. Если бы Лета была фотографом, то возликовала при виде модного кадра – коллаж богоматери, святого духа с гордо поднятым хвостом, и американского кофе-автомата. Такие снимки неизменно берут призы на «Уорлд пресс фото» в разделе «Повседневная жизнь». Главное, чтобы фотография была сделана в стране, сумевшей, наконец-то, обрести демократию.

В другое время вместо младенца Лета, пожалуй, усадила на плечо женщины ушастую мышь в белых перчатках, и папа высокомерно поморщился бы, а бабушка воззвала к светлой памяти передвижников. Но сейчас, захваченная мыслями об уроке карамелеварения, она лишь рассеяно глянула в сторону кофе-автомата, не заметив арт-объекта. Встряхнув рюкзак, Лета обопнула ботинки в луже снежной каши, расстегнула куртку и пошла к охраннику.

– На мастер-класс? – спросил охранник. – Сюда, по коридору.

Лета открыла белую металлическую дверь и оказалась в небольшом конференц-зале с подсвеченными стеклянными витринами вдоль стены. Прозрачные полки были заполнены кубками чемпионатов по кондитерскому искусству и многоярусными окаменевшими тортами с фигурками розочек, незабудок, женихов и невест, автомобильчиков и ангелочков, тугих, как сардельки, пупсов и зефирных фей. Сладкие голубые лебеди, набухшие розовые зайцы, котята с пивными животиками, медвежата, овечки, и выводки разноцветных гномов сидели на обмазанных мастикой подиумах, вылезали из занесенных растительными сливками домиков и выглядывали из толстых кремовых сундучков с пряжками. Несколько сверкающих гранями стеклянных полок занимал профессиональный инвентарь для кондитеров. Лета поглазела на упаковки с готовой «марципановой» смесью – никакого тертого миндаля, сплошная химия, – на пластилиновые колбаски мастики, пакетики с красителями и баллончики с «бархатным», «золотым» и «жемчужным» напылением. Лопатки, утюжки, скалки с узорами, штампы с орнаментами, трафареты с дырками и неведомые Лете плунжеры – всё, что нужно для кондитерского творчества широкого потребления. «Форма из белого силикона для заливки карамели «Сердце» на 12 штук, 149 евро», – прочитала она и поглядела на румяные сердечки. «Если мы возьмемся, то испортим даже китч», – высокомерно произносил в таких случаях папа. «Дурновкусие», – замечала бабушка, по научению своей бабки приберегавшая слово «вульгарный» для зелёных пальто с рыжей лисой и рук «приличной девочки», засунутых при ходьбе в карманы.

– Отстой, – пробормотала Лета, вглядываясь в складки марципановых кружев, наливные бока бордюров из мастики и яркие «драгоценности» из карамели. Куда там её мутноватым леденцовым кругляшам с пузырьками, крапинами и неровностями. В леденцах Леты к тому же встречалась всякая мелкая дребедень – верёвки от сахарного мешка, обрывки шорохов, нотные хвостики, лапки козявок, семечки запретного яблока. Как-то у Леты засвербело в груди, после чего в карамельном сердце обнаружилась мушка. А однажды, поглядев сквозь

готовый леденец на торшер, Лета разглядела внутри, как ей подумалось, изюминку, но когда леденец был рассосан, изюмина оказалась липкой чешуйкой от змеиной шкуры. Да, изделия Леты отличались от выставленных в витринах «Академии кондитера», как старое бабушкино драже «Морские камешки» в кульке из оберточной бумаги от глянцевых таблеток « M&M's».

– Нравится? – услышала Лета.

Она обернулась. В зале уже сидели и бродили, сложив шубы и пуховики на стулья, несколько слушателей, а рядом с Летой стояла смуглая женщина лет тридцати, с длинными кромешными глазами, в белоснежном поварском кителе с кофейным шейным платком и вышивкой «шеф-кондитер».

– Трэш полный! – засмеялась Лета и взглянула на гнома в красном колпаке. – Китайский лунапарк.

Женщина с интересом поглядела на Лету.

– Обычно все восхищаются.

– Восхищаются? Не знаю, что и сказать, чтоб не забанили и не запикали, – задумчиво проговорила Лета.

– Неужели всё так ужасно? – с интересом уточнила женщина.

– Ну, не совсем, конечно, «Радио Шансон», не масскульт – всё-таки в ларьках такие торты не продаются. Но даже на поп-арт не тянет, хотя кое-что подошло бы для коллажа. В общем… – Лета подбирала засахаренное слово, но на ум приходили только вымоченные в крепком солёном растворе. – Все ваши торты – безвкусица.

– Народ съест, – с ухмылкой сказала женщина.

– Я так понимаю, эти изделия – попса для вип-вечеринок? – перебила Лета. – Нас этому будут учить?

– В «Академию» приходят кондитеры, которые хотят освоить эксклюзивные высокодоходные торты для свадеб, детских и корпоративных праздников, – привычно завела женщина, быстро обдумывая сказанное Летой.

– Совершено не интересуют ни свадьбы, ни детские праздники, ни сейчас, ни в перспективе, – твёрдо сказала Лета, она ненавидела слово «эксклюзивный» даже больше, чем «высокодоходный».

– А что вас интересует?

– Уж скорее похороны, – сообщила Лета.

– Но торт – это удовольствие, – словно уговаривая саму себя, принялась объяснять женщина тоном, каким стонут подругам и следователю: «Я же его больше жизни любила». – Наши торты – это приподнятое настроение, веселье. Мы доставляем заказчику радость. При чём здесь похороны?

– Ну, знаете, смотря кого хоронить, – Лета смотала с шеи шарф и напряжённо подергала спутанные кисти.

У них в семье уже есть люди, всегда готовые доставить радость заказчику. Если папа брался за проект загородного дома, то в небе над крышей сложного профиля вместо острых звёзд восходили гладкие кристаллы. А у бабушки в журналах вечно тиражировались приключения девственниц, либо орудовали блудницы, которых судьба непременно наказывала по всей строгости нравственных законов.

– Я, честно говоря, думала, здесь творчество, а тут – дизайн гномов, – мрачно сказала Лета.

– Сколько вам лет?

– Какая разница? В этом году окончила школу, – Лета вдруг вспомнила про ненавистные шефу технологические карты, и поняла, что он пытался объяснить. – Искусство повара – это когда человек даже гарнир к котлетам готовит с полной внутренней свободой.

Она ещё что-то пробормотала, что-то бессмысленное, вроде «карамель – это свет», и вновь намотала шарф.

– Но не каждый захочет купить такое блюдо. И повар умрёт голодным в окружении котлет, – задумчиво сказала женщина и глянула на косые афганы Леты, выбившиеся из могучих ботинок с грунтозацепами.

– Вы извините, но я, наверное, двину домой, – сказала Лета. – Не пойду на мастер-класс, нет смысла залипать тут до вечера.

– Подождите, – встрепенулась женщина. – Как это не пойдете? Двадцать девять тысяч уплатили – и не пойдете?! – Она развернула файл со списком участников, который всё это время держала в руке скрученным в кремовую трубочку. – Я так давно вас искала! Вы у нас кто?