Под ногами Земля (Сборник фантастики)
Шрифт:
— Да бросьте вы препираться! — сказал Дирантович. — Так мы никогда ни до чего не договоримся. А вас, Никанор Павлович, прошу вашу лекцию проводить, так сказать, на э… более строгом уровне.
— Не могу. Вот, говорят, когда-то академик Крылов просил денег на проведение каких-то опытов. Некий чин из Морского ведомства поинтересовался, почему эти опыты должны так много стоить, на что Крылов ответил: "Если бы ваше превосходительство было бы профессором Жуковским, я бы написал два интеграла, и этого было бы достаточно. Но, чтобы убедить ваше
— Очень остроумно! — огрызнулся Фетюков. — Жаль только, что вы не академик Крылов.
— Жаль, — согласился Смарыга. — Заодно, к вашему сведению:
Крылов тогда был только профессором. Однако Арсений Николаевич прав: не будем попусту терять время. Итак, некто, будем называть его мистер Зет, стал счастливым отцом. Вот тут-то и вступают в действие коварные законы генетики.
Оказывается, только половина изумительных свойств папаши воспроизведена в новом члене общества. Остальную половину он получает в наследство от мамочки, так как в половых клетках каждого из родителей содержится всего по двадцать три хромосомы. В результате, часть способностей, даже таких существенных, как умение шикарно подавать на подпись бумаги, может погибнуть втуне для грядущих поколений.
— Никанор Павлович! — Дирантович рассерженно хлопнул ладонью по столу. — Ведь я вас просил!
— Хорошо, не буду! Просто мне хотелось обратить ваше внимание на то, что природа сама себя защищает от повторения пройденного, во всяком случае там, где речь идет о биологических видах, как-то прогрессирующих. Теперь перейдем к самому главному. Семен Ильич Пральников — гениальный ученый. Его работы расцениваются многими, как переворот в современном естествознании. Не так ли?
— Несомненно! — подтвердил Дирантович.
— Однако, насколько мне известно, работы эти еще очень далеки от своего завершения. Более того, некоторыми выдающимися физиками теория Пральникова вообще оспаривается. Если я ошибаюсь, поправьте меня.
— Да, это так. Пока нет экспериментальных данных…
— Понимаю. Теперь скажите, найдется ли сегодня ученый, который после смерти Пральникова примет от него эстафету?
Дирантович развел руками.
— Вы задаете странный вопрос. В науке никогда ничего не пропадает.
Рано или поздно найдется человек, который, учтя работы Пральникова…
— Это все не то! Есть ли у вас уверенность, что, хотя бы в следующем поколении, появится человек, в точности обладающий складом ума Пральникова, его парадоксальным взглядом на мир, его сокрушительной иронией, наконец, его несносным характером. Короче — абсолютная копия Семена Ильича.
— Такой уверенности нет Вы же сами сказали, что природа защищает себя от повторения пройденного.
— Природа слепа. Она действует методом проб и ошибок. А мы можем пробовать, не ошибаясь, дав вторую жизнь Пральиикову.
— Не знаю… — задумчиво сказал Дирантович. — Не знаю, хватит ли и второй жизни Семену Пральникову.
— Вы считаете его работы бесперспективными? —
— Нет. Пожалуй… скорее чересчур перспективными. Впрочем… в данном случае мое суждение не так уж обязательно. Поверьте, Никанор Павлович, что меня больше смущает техника вашего эксперимента, чем уравнения Пральникова.
— На этот счет можете не беспокоиться. Техника достаточно отработана.
— Вот об этом и нужно было говорить, — желчно заметил Фетюков, — о технике эксперимента, а не о каких-то хромосомах.
— Без хромосом нельзя, — ответил Смарыга. — Все дело в хромосомах.
Однако я согласен учесть сделанные замечания и продолжать дальше, как выразился Арсений Николаевич, на более строгом уровне. В конце шестидесятых годов доктор Гурдон, работавший в Оксфордском университете, произвел примечательный эксперимент. Он взял неоплодотворенное яйцо самки жабы и убил в нем ядро с материнской генетической наследственностью. Затем он извлек ядро из клетки кишечного эпителия другой жабы и ввел его в цитоплазму яйца, лишенного ядра. В результате развился новый индивид, который унаследовал все генетические признаки жабы, у которой была взята клетка кишечника.
Можно сказать, что эта же самая жаба начала новую жизнь. Понятно?
— Понятно, — ответил Дирантович. — Но ведь то была жаба, размножающаяся примитивным образом, тогда как…
— Мне ясны ваши сомнения. Пользуясь принципиально той же методикой, я произвел несколько десятков опытов на млекопитающих, и каждый раз с неизменным успехом.
— Но здесь речь идет о человеке! — вскричал Фетюков. — Есть же разница между сочинениями фантастов и…
— Я не пишу фантастические романы, да и не читаю их тоже, кстати сказать. Все обстоит гораздо проще. Оплодотворенное таким образом яйцо должно быть трансплантировано в женский организм и пройти все стадии нормального внутриутробного развития.
— Помилуйте! — сказал Дирантович. — Но кто же, по-вашему, согласится…
— Стать женой и матерью академика Пральникова?
— Вот именно!
— Этот вопрос решен. — Смарыга указал на сидевшую в углу сестру. — Нина Федоровна Земцова. Она уже дала согласие.
— Вы?!
Сестра покраснела, смущенно оправила складки халата и кивнула головой.
— Вы замужем?
— Нет… Была замужем.
— Дети есть?
— Нету.
— Вы ясно представляете себе, на что дали согласие?
— Представляю.
— Тогда разрешите узнать, что толкнуло вас на это решение.
— Я… Мне бы не хотелось говорить об этом.
Дирантович откинулся на спинку кресла и задумался, скрестив руки на груди. Фетюков достал из кармана брюк перочинный ножик в замшевом футляре.
Перепробовав несколько хитроумных лезвий, он наконец нашел нужное и занялся маникюром. Врач закурил, пряча сигарету в кулаке и пуская дым под стол.
Смарыга весь как-то сник. От былого задора не осталось и следа.
Сейчас в его глазах, устремленных на Дирантовича, было даже что-то жалкое.