Под покровом тайны
Шрифт:
– Подумаешь, не родилась тут. Я тебя удочерю, будешь местная. Как сыр в масле во дворце будешь кататься, в шелка и парчу нарядишься, с золота есть будешь.
Чи разливалась соловьем, расписывая прелести жизни во дворце - женщина явно сама бы была не против поучаствовать, но возраст не позволял.
Элизабет прекрасно понимала, что в Запретном Городе все не настолько радужно, как кажется рыбачке с далекого острова. Как и в любом дворце, там кипели интриги, а виновными чаще всего оказывались не вовремя или не то принёсшие слуги, а вовсе не приказавшие им господа. Впрочем, с ее внешностью место рядом с императорской семьей ей не светило. Как часто подчеркивал дядя Минг, стандарты красоты на востоке и западе различались как день и ночь.
Хинг ценил низкорослых женщин, с миниатюрной стопой - они даже бинтовали ноги благородным девочкам, чтобы нога казалась меньше. Ходить бедняжки после этого могли с большим трудом, а об активной жизни вообще можно было забыть - поэтому стандарт красоты ещё предполагал некоторую полноту, бледность затворницы и длинные ногти, разукрашенные причудливыми узорами. Делать им дома все равно было нечего - для всего была прислуга.
В Запретном Дворце находились лучшие из лучших. Девушки, прибывшие с данью, могли рассчитывать на места посудомоек, уборщиц и швей. Все занятия, при которых они никаким образом не могли попасться на глаза Императору или его семье и испортить им настроение своим несовершенством.
Личные прислужницы Императора, имевшие шанс привлечь его или его сыновей и стать наложницами, набирались исключительно из благородных семейств. Еле ковылявшие на изуродованных ногах девушки приносили подносы с едой во время трапез, готовили одежду для императорской семьи и помогали им переодеваться.
Элизабет не имела ни малейшего желания становиться наложницей. Со своим уровнем рисования и вышивания, по словам дяди Минг, она могла служить во дворце, и даже прославиться. Может, старый лис и льстил, но прожить в тишине дворца пять лет, а потом уехать на какой-нибудь тёплый малообитаемый остров и жить там в своё удовольствие звучало как неплохой план. Страсти с ее исчезновением к тому времени улягутся, отец наверняка заготовил какую-нибудь правдоподобную легенду. Например, она ушла в отдаленный монастырь, или сбежала с любовником, смотря какую славу ей захотят оставить в истории. Зная братца, он постарается, чтобы версия склонялась в сторону любовника. Очень уж Альфред любил выставляться в выгодном свете за ее счёт.
– Я согласна.
– Тихо сказала Элизабет. Чи пришла в восторг. Она вскочила, обняла принцессу - высшее проявление благожелательности в хингской культуре. Прикосновения между не-родственниками всячески порицались, так что теперь похоже Элизабет таки приняли в семью.
Следующий месяц пролетел незаметно. По утрам принцесса помогала рыбакам разбирать улов, днём все расходились по домам, обедали и занимались хозяйством. Элизабет, при помощи Чи, освоила некоторые хитрые приемы кондзийского кружева. Мастерицы с архипелага поставляли в столицу и союзные страны роскошные пелерины, отделку и занавеси, ценившиеся на вес золота. Часть секрета была в нитях, производимых вручную из шелка от уникальной породы шелкопрядов, водившихся только на островах. Инструмент для плетения тоже был непривычным - вместо булавок и основы использовался крючок, похожий на вязальный, только в несколько раз тоньше. Для работы требовался немалый запас терпения и острое зрение. На глаза Элизабет не жаловалась, а кропотливая тонкая работа как раз отвлекала ее от невеселых мыслей о собственной судьбе.
Хорошие мастера кружевоплетения были редки, а Чи считалась лучшей на острове. Так что с преподавателем принцессе повезло. Она ещё и была терпелива, объясняла доступно и показывала по несколько раз особо сложные переплетения, не выходя из себя. Иногда к ним присоединялась Миа, оказавшаяся способной и достойной преемницей Чи.
На острове их хорошо знали и уважали, поэтому, найдя в океане бесхозную девушку, рыбаки так обрадовались. Им сразу пришёл в голову план, озвученный позже Чи - подменить жертвенную дань.
Терять хорошего мастера жителям острова не хотелось. Несмотря на огромные ежедневные поставки рыбы, основной доход приносило именно кружево, хотя когда Элизабет узнала, сколько получают искусницы за свой адский труд, и поделила на стоимость метра кондзийского кружева в Саксонии, она поняла, почему архипелаг периодически бунтует и пытается выйти из-под власти Хинга.
Иногда девушка вспоминала торговый корабль и его бравого капитана. Хотелось бы подать ему весточку, о том, что она жива, но как это сделать с острова в океане она не представляла. Да и какой указывать адрес? В любом случае, так даже лучше, успокаивала себя она. Если бы принцессу обнаружили на его корабле, Рэйвена могли бы обвинить в ее похищении. Поскольку по законам Саксонии до двадцати одного года она несовершеннолетняя, ее показания не принял бы ни один суд. Хотя их бы все равно не приняли, потому что она женщина.
В общем, Рэйвен теперь в безопасности. Может забыть капризного юнгу как страшный сон.
Декабрь миновал незаметно. За ежедневными рутинными хлопотами принцесса чуть не пропустила Рождество. Естественно, его здесь никто не отмечал - в Хинге и подчиненных регионах поклонялись природе, красоте и предкам. То есть кто кому хотел. Были храмы Солнца, Грозы, Судьбы, Любви, любое кладбище являлось одновременно молельней. Если кто-то не находил храма по вкусу, можно было сложить горку камней - только обязательно с чувством, и камни должны были быть красивые - назвать ее Храм Удачи, например, и молиться перед ним о счастливом случае.
В какой-то степени Элизабет поступила именно так. Отойдя от деревни на приличное расстояние, она сложила на краю обрыва несколько камней друг на друга. Как учил ее дядя Минг, если верхние камни больше нижних, в храм придёт больше силы.
– Я, похоже, совсем прижилась. Даже церковь уже как у местных.
– Вздохнула девушка и опустилась на колени, подложив специально принесенную циновку. Поставила свечку в углубление между камнями, долго возилась со спичками - на ветру фитилёк никак не хотел разжигаться. Наконец занялся крохотный огонёк. Элизабет опустила голову, покрытую собственноручно связанным покрывалом.
Сейчас она должна была бы стоять рядом с отцом на всенощной в самом большом храме Саксонии - Истминстерском Соборе. Рядом стояла бы Кэти, они бы перешептывались, а отец строго косился на них и хмурил брови. При мысли о сестре у Элизабет защипало глаза. Она свыклась с мыслью о предательстве отца и брата, но сестра в истории с ее похищением замешана не была. Не могла быть. Они были как близнецы, несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте. Везде вместе, с тех пор как Кэти начала ходить, она как приклеенная следовала за старшей, во все авантюры и хулиганства они влезали сообща, и получали потом заслуженное наказание тоже. С братом взаимопонимания не было никогда, хоть он и был ей ближе по возрасту - всего полтора года разницы. Сначала Элизабет пыталась таскать его везде с собой, но быстро поняла, что он либо сразу бежал ябедничать отцу на ее любую шалость - неважно, свершенную или запланированную - либо сваливал на неё вину за все совершенное им самим. Отец ему не всегда верил, но нескольких раз было достаточно. Даже будучи ребёнком, принцесса быстро разбиралась, кому стоит доверять, а кому нет. Прискорбно, что в категорию последних попадал и член ее собственной семьи.
Элизабет стояла на коленях у обдуваемого всеми ветрами собственноручно возведённого храма, пока не пошёл снег.
Это был первый снег в этом году.
По хингийским поверьям, снег означал начало чего-то нового. Снежинки с неба сыпались далеко не каждый год, хотя зимы были холодными и промозглыми. Из-за близости океана воздух был пронизан влажностью, пробирался под самые тёплые густые меха и вымораживал через несколько слоёв одежды.
Поймав крупную снежинку на замёрзшую ладонь, принцесса проследила, как та растаяла, превратившись в капельку воды. Вытерев руку о шерстяную юбку, Элизабет поднялась на затёкшие от долгого сидения ноги, собрала циновку, и, оставив свечку догорать, осторожно пошла по неровному каменистому берегу в сторону деревни.