Под покровом тайны
Шрифт:
Элизабет очнулась не сразу. Сначала пришло осознание, что она лежит. Потом, что ей уже не холодно. Покалывание в кончиках пальцев рук и ног было неприятно, но хорошим знаком - не отморозила. Жесткое ворсистое одеяло поверх ее обнажённого тела приятно согревало, хоть и не могло сравниться с дворцовыми пуховыми, но в данной ситуации было ценнее их всех вместе взятых. Голоса неподалёку что-то обсуждали на повышенных тонах. Наречие было похоже на китайский, но понять Элизабет ничего не могла. Она говорила на классическом китайском, немного, но это позволяло обсуждать с дядей Минг шедевры литературы и новые способы обработки фарфора. Говорящие употребляли некоторые знакомые слова - девушка, нужно, подойдёт. Но остальное ускользало. Наверное, я ещё не пришла в себя, решила Элизабет и постаралась снова заснуть. Учитывая пережитые потрясения, ей это удалось довольно быстро.
Следующий раз она пришла в себя от прикосновения чего-то мокрого к лицу. Принцесса открыла глаза. Над ней склонилась хингийка, протирая влажной тряпочкой ее покрытое засохшей солью лицо. Кожу тянуло, бог жгло как огнём.
– Я жива.
– прошептала девушка, разлепив потрескавшиеся губы.
– Жива.
– повторила за ней хингийка.
– Ты говоришь на нашем языке? А выглядишь как иностранка.
– У меня есть друзья из Хинга. Где я?
– Остров Кондзю.
Тэй-Шинский архипелаг. Элизабет помнила обсуждения дяди Минг и ее отца по поводу периодически бунтующих островов.
Тем временем хингийка продолжала.
– Меня зовут Чи Хонь, ты у меня дома. Никто тебя здесь не обидит. Лежи, отдыхай.
Элизабет благодарно закрыла глаза и провалилась обратно в сон.
Солнце пробивалось сквозь приоткрытые ставни. На коврике у кровати пролегла яркая дорожка света. В чистом воздухе танцевали пылинки, хорошо видимые в луче. Принцесса поразглядывала их какое-то время и решила встать. Сесть удалось с первой попытки, но заболел бок и край повязки больно впился в кожу. Девушка задрала длинную тунику, в которую ее кто-то заботливо одел, и изучила бандаж. Сделано было на совесть, замотали как Гитскую мумию. Пахло травой и водорослями, наверное лекарственные примочки. Хингийцам в плане медицины Элизабет доверяла куда больше саксонских врачей. Те кроме морфия и хлороформа если и знали какие-то лекарства, то применяли крайне неохотно.
Встать оказалось сложнее. Кровати не было, девушка лежала на плотной подстилке, накрытой простыней. Судя по мягкости и похрустыванию, под тканью была солома вперемешку с шерстью. Люди побогаче спали на пуховых перинах, но кроватей в Хинге не было ни у кого. Раньше, когда Элизабет слышала истории о нравах и обычаях Хинга, ей в это не особо верилось. Как человек может обойтись без кровати?
Теперь пришлось поверить.
Придерживаясь рукой за стену, она встала на непослушные ноги. Коленки подрагивали, но выдержали. Сделав пару шагов сначала по тюфяку, потом по чисто вымытому полу из плотно подогнанных друг к другу досок, она подошла к окну и выглянула наружу.
В деревне кипела жизнь. Гуси и утки, сбившись в кучу, удирали от мальчишки - птицепаса с хворостинкой в руке. Совсем рядом, во дворе, Чи вешала постиранное белье на веревку, натянутую между двумя тонкими деревцами. Несколько рыбачек с корзинами, полными улова, на головах, шли по улице, громко переговариваясь. В рыбацкой деревушке вроде этой пытаться продать свой улов смысла не было - ловили все. Потом часть добычи отправляли в больших чанах с водой живьём на континент - к столу богачей и аристократии, остаток заготавливали. Коптили, солили и продавали странствующим торговцам, а те в свою очередь развозили товар по всей стране и сбывали на рынках и в таверны.
Чи обернулась, улыбнулась и помахала рукой. Элизабет помахала в ответ, чуть не упав - забыла, что пока ещё плохо держится на ногах.
Ужинали вчетвером. В гости пришли сестра Чи - Су Хонь, и ее старшая дочь - Миа Чжоу. Ещё одна странность Хинга - женщина, выходя замуж, не меняла фамилию, хотя ее дети получали фамилию мужа. Элизабет хотелось думать, что это признак их самостоятельности, независимости от мужа, но дядя Минг в своё время упомянул, что женщины не считаются настолько ценным имуществом, чтобы усложнять из-за них себе жизнь и переводить бумагу, необходимую для новых записей в Книгу Семьи. Их просто не вписывают в родословную - тогда зачем менять фамилию? В Книгах записывались только мальчики. Деды, отцы, сыновья. Внуки.
Все три женщины говорили на классическом китайском, произносили слова медленно и четко, и поясняли, если видели, что Элизабет что-то не понимает. О прошлом ее не расспрашивали - вообще не заговаривали о тех обстоятельствах, при которых она попала к ним в гости. Можно было подумать, что она дальняя родственница, заглянувшая с визитом. Миа с восторгом рассказывала о своём женихе, Чи кивала и грустно вздыхала.
Рыбный суп и многочисленные закуски были немного островаты на вкус принцессы, но изголодавшаяся по домашней еде девушка уписывала все за обе щеки, не забывая закусывать рисом из личной мисочки. Вся остальная еда лежала на тарелках в центре стола, даже суп предлагалось черпать из общего котла индивидуальными ложками.
Когда все наелись, хозяйка принесла чай. Элизабет была немного знакома с чайной церемонией, но это оказалась привилегия аристократии. Чай простонародья был горьковат, заварен в обычном глиняном котелке и разлит по крохотным чашечкам - хоть что-то знакомое - специальным миниатюрным черпачком. Народ в меру возможности старался следовать веяниям моды.
Чай был выпит, воздушные печенья съедены, и гости засобирались домой.
– Почему ты все время вздыхала?
– спросила Элизабет, когда Чи закрыла дверь за сестрой и племянницей и уселась обратно за стол.
– С ее женихом что-то не так и она об этом не знает?
– С ней не так.
– Снова вздохнула Чи.
– И она об этом знает. Раз в пять лет со всех регионов собирают дань - в том числе девушек от пятнадцати до двадцати. Одну от каждого региона. Их участь - служить Императору в огромном Запретном Городе.
– Всю жизнь?
– ужаснулась Элизабет.
– Нет, только пока им не исполнится двадцать пять. Тогда они получают щедрую пенсию и могут себе позволить купить дом в любом районе Хинга. А в Хангыле даже прислугу нанять, там все дешевле.
– Чи мечтательно зажмурилась. Потом встряхнулась и продолжила.
– Но глупая девчонка влюбилась. Хочет замуж за своего ненаглядного и все тут. А какой мужчина будет невесту девять лет ждать?
– Неужели ее некому заменить?
– с сочувствием уточнила принцесса.
– Некому. Все женщины на острове либо младше пятнадцати, либо старше двадцати, либо уже замужем. Только Миа не успела - в год перед сбором дани проводить обряд бракосочетания запрещено, а пятнадцать ей только в этом феврале исполнилось. Раньше никак было.
Женщина глянула искоса на гостью и невинно поинтересовалась:
– А тебе сколько лет?
– Девятнадцать.
– не задумываясь ответила Элизабет и только потом поняла, к чему клонит хозяйка.
– Но я же не с острова!