Под прикрытием
Шрифт:
– Мы договорились проверить прохождение информации через Лондон. Он запускает пакет информации здесь, а я должен буду проверить, в каком виде она дойдет до Лондона.
– Конкретно?
– Пока ничего нет. Он со мной свяжется. Что мне делать?
Цакая задумчиво посмотрел на замерший в бутылке парусник. Как же правильно поступить, чтобы рыба не заподозрила неладное и не сорвалась с крючка?
– Сделай так. Подставь кого-нибудь из объявленных [96] . Я тебе с этим помогу и дам, кого подставить. Пусть он попытается топорно кого-нибудь вербануть, чтобы получить нужную информацию, а мы посмотрим на то, как поведет себя британская контрразведка. Позволит она это сделать, сдаст информацию – или нет. И в зависимости от этого будем выстраивать игру дальше.
96
Объявленные –
– Он может нажать на газ [97] .
– Пусть нажимает. Он должен понимать, что проверить прохождение не так-то просто. А если не понимает – скажи в лоб. Что не хочешь подставлять агентуру, вот и все. Крыть ему будет нечем.
Ковач на сегодня был последним из отдающих визит действительному тайному советнику – собственно говоря, из-за него Каха Несторович задержался в яхт-клубе на час с лишним. И только когда он ушел – Ковач был одним из немногих, к кому у Цакаи остались хотя бы нотки доверия – Каха Несторович встал… хотел позвать полового и попросить чего-то крепкого, но передумал. Просто снова сел в кресло, обхватив голову руками.
97
Нажать на газ – то есть сознательно ускорить игру, сказать, что информация нужна срочно – в расчете на то, что кто-то поспешит и допустит ошибку. Немалая доля ошибок и провалов связана именно со спешкой.
Мечислав Генрихович Котовский… Его заместитель на протяжении всего того времени, когда он был постоянным товарищем министра внутренних дел. Выходец из обедневшей польской шляхты, вопреки общественному мнению пошедший работать в полицию и там достигший почти всего, чего только можно достигнуть в полиции. Цакая приметил его еще в Варшаве, когда в ранге специального помощника министра внутренних дел работал по очередному антироссийскому заговору, имевшему целью поднять мятеж в Полонянском крае и отторгнуть его от России. Мятеж этот намечался на лето, на один из праздничных дней, когда большая часть офицерского состава Варшавского гарнизона, да и других гарнизонов, будет не на месте. Сигналом к выступлению должно было стать убийство генерал-губернатора во время гуляний. Заговор они раскрыли, восьмерых повесили на площади, еще около ста заговорщиков отправили в Сибирь на бессрочную каторгу. Тогда-то Цакае и приглянулся способный и умный молодой человек из аппарата варшавской жандармской службы. При первой возможности он перетащил его в столицу, в Санкт-Петербург – и не прогадал.
Верней, думал, что не прогадал. До сегодняшнего дня…
В то, что Борис Моисеевич Гирман покончил с собой, постоянный товарищ министра внутренних дел не поверил с самого начала. Гирман был не тот человек, который мог бы решиться на подобное. Он интриговал, в последнее время интриговал сильно – настолько сильно, что Цакая приказал установить за ним наблюдение. Но покончить с собой он не смог бы. Старый еврей, если бы обстановка стала для него невыносимой, попытался бы бежать.
Смерть Гирмана, поначалу казавшаяся довольно простой для расследования и установления истины, по мере того, как Цакая стал докапываться до этой самой истины, обрастала все более и более странными подробностями. А еще более странными подробностями начала обрастать его жизнь в последние месяцы. Чем дальше копал Цакая – тем больше обнаруживалось кусков мозаики, которые не только не подходили один к другому, но и казались вообще взятыми из какой-то иной картины. Но хуже всего было то, что при взгляде на эти куски разум рисовал такие страшные картины, что Кахе Несторовичу ничего не оставалось, как просить аудиенции у Императора. Именно на этой встрече, в одном из небольших залов Зимнего дворца, и было принято решение о том, что действительный тайный советник Каха Несторович Цакая уходит в отставку – чтобы враги вычеркнули его из планов, списали со счетов как никому не опасного и не имеющего реальной власти отставника. Только в таком качестве он мог вести
Мало кто знал, даже среди высших чиновников империи, что за день до того, как в Бейруте вспыхнул мятеж, по необъяснимой причине были приведены в полную боевую готовность части Варшавского гарнизона. Причем далеко не все, а только те, которые преимущественно комплектовались из числа поляков и возглавлялись польскими офицерами. Найденный потом приказ об объявлении учений по некоторым частям выглядел наскоро сварганенной липой – хотя доказать его липовость было почти невозможно. Части эти – в общей сложности удалось установить пять полных полков – в основном были аэромобильными, то есть готовыми к быстрой переброске самолетами военно-транспортной авиации. Именно тогда полиция отметила странную активность в среде агрессивно настроенной польской молодежи, в основном из полулегальной организации «Ожел Бялы» [98] .
98
«Ожел Бялы» – Белый Орел, один из символов Польши.
Но была еще одна часть мозаики, которая ну никак не хотела ложиться в картину. Согласно донесениям полиции и разведки, ни одна из террористических и подпольных организаций, выступавших за неподлеглость [99] Польши – ни «Делегатура Варшавска», ни «Народны Силы Збройны», не проявляла в те дни никакой более-менее отличающейся от обычной активности. Не раскапывались схроны с оружием, не собирались в условленных местах боевые группы, не закладывались бомбы, не начинались демонстрации, мирные, но в любой момент могущие перестать быть таковыми. И в Лондоне тоже никакой активности ядра польской эмиграции отмечено не было. Выходило, что польская эмиграция ничего не знала о том, что готовилось что-то серьезное.
99
Независимость.
Государь Александр Пятый, хоть и был прямым, бесхитростным человеком, но в то же время уже опытным и мудрым политиком. Вопросов возникало много – и по «Ожелу Бялыму», и по странным смертям, и по странным приказам, и вообще – по деятельности Великого князя Константина Николаевича Романова на должности Царя Польского. Бомба, заложенная под здание российской государственности несколько десятилетий назад, встала на боевой взвод, не замечать этого было уже нельзя. Выводы из того, что случилось, Государь сделал и поручил разобраться во всем произошедшем одному из наиболее доверенных лиц – Кахе Несторовичу Цакае…
Чтобы понять теперешнее состояние Польши и происходящее там, следовало бы вернуться на несколько десятилетий назад. В одна тысяча девятьсот тридцатом году умер Император Николай Второй. Мало кто из царей сделал для России больше, чем он. Интеллигентный, не проявляющий жесткость и твердость тогда, когда это требовалось, самозабвенно любящий жену, сына и четверых дочерей, он правил Россией долго, и бед на его долю выпало немало. Мировая война, революционная зараза, попытка красного, бандитско-эсеровско-марксистского мятежа, утопленного в крови. Чудом предотвращенное дичайшее сближение с Великобританией и Францией, извечными врагами России, которое могло привести страну к катастрофе. Скорее всего, при нем страна перестала бы существовать, если бы не два человека – Григорий Ефимович Распутин и Петр Аркадьевич Столыпин. До самозабвения ненавидевшие друг друга, они, тем не менее, спасали Россию, как могли – и чудесным образом их усилий хватило, чтобы удержать тонущий корабль на плаву и если и не откачать воду из отсеков, то хотя бы заткнуть щели и дыры, чтобы она туда больше не поступала.
Григорий Ефимович Распутин, простой российский мужик из народа, был сильнейшим гипнотизером, возможно, самым сильным из современников. Именно он лечил больного цесаревича, от которого отступились врачи, и именно благодаря ему тот не только дожил до смерти своего отца, но и сумел взойти на российский престол. Он же, простой мужик Распутин, бросившись в ноги к царю, толкнул его на принятие двух судьбоносных для страны решений – коалиции с Германией и Австро-Венгрией, в противовес Англии и Франции, и к началу Восточного похода против британских и турецких войск. Именно благодаря ему Николай Второй не ограничился, как это планировалось вначале, взятием под контроль Босфора и Дарданелл, а приказал генералу (тогда еще генералу) Корнилову вести свои войска дальше, стяжая русскому оружию славу непобедимого.