Под прикрытием

Афанасьев Александр

Здание – страшное, слепое, обгоревшее. Баррикады, заваленный мебелью вход. Обгоревшая карета «Скорой помощи» на пандусе у самого входа. Из каждого окна свисают, полощутся на ветру какие-то длинные белые тряпки – не то простыни, не то полотенца. И заложники – выставленные к каждому окну, как живой щит. И страх – буквально волнами расползающийся от здания…

– Внимание, контроль по секторам! Докладывать по порядку номеров!

Докладываем – одна группа за другой. В этом месте собрали всех снайперов высокого класса, какие только есть, каких только можно здесь найти – нас около шестидесяти человек. Каждый держит свой сектор – пять или шесть окон. Это нормально для снайперской поддержки атакующих

в случае штурма, но совершенно недостаточно, если поставят задачу попытаться решить проблему одним снайперским залпом. Тут на каждое окно, в котором есть заложники, нужно по три снайпера и корректировщик огня. Один из приемов ведения снайперского огня в ситуации с захватом заложников, когда террорист, выставив заложников живым щитом, ведет из-за них огонь: по команде корректировщика два снайпера стреляют над головами заложников, заложники от страха приседают или даже падают – третий снайпер снимает открывшегося террориста. Но для исполнения этого приема нужна именно команда – группа снайперов, привыкшая работать вместе, и с надежным корректировщиком – синхронизация огня должна быть до долей секунды, а самая сложная задача – у третьего снайпера, он должен вообще быть виртуозом. Поразить открывшуюся на мгновение цель, не отвлекаясь на синхронный выстрел двух других снайперов и на движения заложников – задача предельно сложная. А у нас тут – сборная команда, люди и с флота, и с армии, и с жандармерии, до этого многие друг друга и в лицо не видели, не то, чтобы вместе стрелять. И захват заложников – массовый, там их от семисот до полутора тысяч в здании, плюс не меньше двухсот террористов – озверевших от крови, понимающих, что они проиграли, и готовых на все. Никаких западников здесь нет – только экстремисты, ваххабиты, хезбаллаховцы, прочая мразь. С такой ситуацией вообще еще не сталкивался никто, нигде и никогда…

– Три-пять, у меня пулеметчик и два автоматчика, прикрытые заложниками. Держу пулеметчика, ситуация под контролем, – когда настала моя очередь, доложился и я.

Держу – конечно, громко сказано. Пулеметчик поставил заложников – верней, заложниц на стулья перед подоконником, так что линия огня полностью перекрыта. Точнее, почти полностью – ствол-то пулеметный торчит, и можно предполагать, где сейчас находится башка самого пулеметчика. Но именно предполагать, а это для снайпера хуже рыбьего жира в большой дозе наутро. Нехорошо, в общем.

Остальные два подонка поступили проще – подогнали заложниц к окнам и держат. Один высокий, голова так и мелькает, цель сложная, но уверен, что сниму – процентов на девяносто пять. Со вторым сложнее – не лучше, чем с пулеметчиком…

Интересно, что думает штаб про все это дерьмо? Впрочем, наше дело маленькое, наше дело – стрелять. Если прикажут…

Тесная кабина большого десантного транспортера – здоровенная машина, высотой больше двух метров, амфибийная, может выходить прямо с десантного корабля и плыть до берега. Тусклый свет плафонов освещения, бубнящие наперебой рации, разложенные на коленях офицерские планшеты. Несколько офицеров – да какие там офицеры, насмерть уставшие мужики в грязном камуфляже, с серыми лицами и воспаленными красными глазами. Четвертый день замирения…

– Количество террористов установили? – генерал Волгарь поднял голову, уставился на одного из офицеров, сидящих далеко от него, у самого десантного люка. Этот офицер, по званию майор, довольно молодой, моложе всех остальных, единственный, у кого на носу очки в золотой оправе, командовал технической разведкой.

– Здание просветили как могли, господин генерал. На этажах находятся двести шестьдесят террористов, плюс-минус пять человек. Заложников… к сожалению, тысяча двести человек, полная больница. Есть

и лежачие больные. Что в подвале – одному богу известно, технических средств, чтобы просветить подвал, у нас нет.

– Понятно… – генерал странно передернул плечами, будто пытаясь их размять. – Как и где они сконцентрированы?

– Равномерно по этажам, прикрывшись заложниками. Только одна лестница между этажами используется, остальные, скорее всего, заминированы.

– Профессионалы…

– Так точно. Мы предполагаем, что там собрались наиболее опасные экстремисты – это их экстренный путь отхода.

– Требования?

– Коридор для выхода в порт. Судно с командой из добровольцев. Часть заложников они возьмут с собой. Запас хода судна – не менее восьми тысяч морских миль.

– Британская Индия?

– Она самая. Оттуда их уже не выдадут, даже без объяснения причин. По сути, идет необъявленная война, это скорее диверсанты, а не террористы.

– Диверсанты не воюют с мирняком.

– Оно так…

– Блокирование?

– Уже можно считать надежным, господин генерал. Вот здесь и здесь – десантники, по численности – две роты. С этой стороны – морская пехота и спецподразделения. До шестидесяти снайперов держат здание под прицелом. Выделили двенадцать единиц брони, больше нету. В городе оперативная обстановка очень сложная, даже то, что есть – с мясом отрывали.

– Если они ночью пойдут всей толпой на прорыв – прорвутся.

– А смысл? – недоуменно пожал плечами офицер.

– Смысл! – генерал внезапно взорвался, все-таки усталость дала о себе знать. – А какой вообще смысл во всем том дерьме, что здесь и сейчас происходит?! Они просто пришли и перебили полгорода, они просто входили в дома и убивали людей! Какой вообще, к свиньям собачьим, во всем этом смысл?!!

Офицеры сидели молча…

– Извините. Продолжаем, господа… – справился с собой Волгарь. – Слушаю предложения. Любые, даже самые дикие…

– Дождемся ночи, используя приборы ночного видения, штурмуем…

– Отпадает, – твердо проронил штабной офицер, полковник Хмельков, единственный, кто держал на коленях не офицерский планшет, а раскрытый армейский ноутбук, неказистый, но прочный, – слишком велики потери. Мы проанализировали этот вариант штурма. Все здание, по нашим предположениям, напичкано минами и растяжками – снять их бесшумно все и ночью мы не сможем. Заложники и террористы рассредоточены по зданию, накрыть их разом, одновременно не удастся. При ночном штурме, по нашим предположениям, погибнут до пятидесяти процентов штурмующих и до семидесяти процентов заложников. Такие потери для нас неприемлемы.

– Газом? Может, их газом заглушить?

– И снова не получится. Как мы доставим туда газовые баллоны? Сколько газа потребуется, как его распространить одновременно по всему зданию? Там разбиты все окна, газ будет постоянно улетучиваться. Нет, неприемлемо.

– Выпускаем… – сказал кто-то.

– Что? Громче!

– Выпускаем. На судно они возьмут с собой триста, ну, максимум, четыреста человек. Дальше по обстановке – либо штурм колонны на подходе к порту, либо штурм судна военно-морским спецназом уже в море.

– Бред… – сказал кто-то, – их нельзя выпускать из здания.

– Кто может предложить что-то лучше? – насупился Волгарь. – Ну? Слушаю?

Молчание. Гробовое. Другие варианты не работают…

– Они разбегутся…

– А оцепление на что?

– Оцепление они могут пробить. Это их город, они все здесь знают.

– Почему до сих пор не пробили?

– Хорошо! – подвел итог Волгарь. – Вопрос: может или нет кто-то предложить что-то лучшее? Может?

– …

– Значит, работаем по предложенному плану. Хмельков, Шадрин, Балуев – через четыре, нет, через три часа доложить план действий.