Под стягом Габсбургской империи

Биггинс Джон

Так или иначе, двухдневная поездка к черногорской границе прошла без происшествий. По мере того как мы взбирались наверх, в горы, сельская местность становилась все более дикой и малонаселенной. Путников было немного, а что касается вооруженных сил или жандармов, мы не встретили ни одного. Драганич находился в приподнятом настроении. Его «туннель» работал хорошо, несмотря на трудности прохождения через него, а погода установилась прекрасная и теплая, как раз чтобы высушить одежду. Пока мы продвигались на юг, он развлекал меня явно приукрашенными, но, должен признать, очень интересными байками о своих недавних подвигах в последних двух балканских войнах в качестве командира группы четников [41] : тех чертовски храбрых полурегулярных войск, которые с такой свирепостью боролись в первой

балканской войне, чтобы изгнать из Европы турок — и потом нападали друг на друга с еще большей свирепостью несколько месяцев спустя, когда страны Балканского полуострова начали ссориться из-за трофеев.

41

Четники (от серб. ceta — рота) — сербское национальное движение, боровшееся за независимость Сербии от Османской империи, а затем от Австро-Венгрии и Болгарии.

Истории майора, несомненно, содержали предостаточно героического преувеличения, театральности, естественной для человека из страны, где и в ранние годы этого века двумя главными мужскими занятиями по-прежнему являлись война и создание эпической поэзии. Но думаю, что даже несмотря на хвастовство, его рассказы звучали правдоподобно. Сербы, в конце концов, были храбрыми и весьма опытными солдатами — и до 1914 года не раз имели возможность это доказать — и ни одна ветвь сербской нации не была более воинственной, чем черногорская, это сообщество за минувшие века поставило в Европу предостаточно воинов.

Большая часть его рассказов звучала правдоподобно, даже тот, где он в 1912 году, вооружённый только штыком и винтовкой, в одиночку удержал мост на реке Струмице против батальона турок, словно легендарный римский герой Гораций, пока сербские сапёры укладывали рядом с ним динамит, чтобы уничтожить мост; а получив пятнадцать ран, он перепрыгнул через парапет и проплыл сорок метров под водой, пока вокруг взрывались заряды взрывчатки и рушился мост.

Но помимо их развлекательной ценности, весьма значительной, существовала и другая причина просить Драганича рассказывать мне все эти истории. Чем больше он говорил, тем меньше ему оставалось времени, чтобы задавать мне неудобные вопросы. У меня была готова история о том, что я — артиллерийский оберлейтенант Радич из Кастельнуово, но я глубоко сомневался, что она выдержит долгие расспросы. Теперь мы были сами по себе, вдалеке от человеческого жилья. Драганич имел оружие, в отличие от меня; и несмотря на его весёлость, я знал, что он убьёт меня без малейших угрызений совести, если что-то заподозрит. Я намеревался удрать от него, как только разузнаю, всё, что нужно — но лишь когда поблизости окажется пост австрийских жандармов. Винтовка Драганича была спрятана в задней части телеги, как и револьвер, и я знал, что если попробую внезапно сбежать, он пристрелит меня, прежде чем я преодолею сотню метров.

По счастью, всю дорогу рот у него не закрывался. Вообще-то лишь вечером на второй день, когда мы приблизились к черногорской границе, он наконец-то спросил что-то у меня. Стоял теплый денек, и мы лежали у горного ручья на лесной поляне, неподалеку от дороги. Лошадь щипала траву поблизости, и Драганич откинулся на спину с соломинкой в зубах и уставился в небо. Некоторое время он молчал, что весьма для него необычно, словно решал, стоит ли мне доверять. Наконец он заговорил.

— Скажи, Прохазка, как один черногорец другому: что ты думаешь о моих воинах отечества, а?

По слабой нотке иронии в его голосе я понял, что получить в ответ он ожидал не комплимент, которого требовала вежливость. Но всё же попытался уклониться от ответа.

— Кого ты имеешь в виду, брат?

Его белые зубы блеснули в зарослях бороды.

— Моих славных ребят, конечно, уже приехавших в Сараево. Ну разве они не бойцы, которыми должен гордиться любой народ?

— Раз ты спрашиваешь, должен сказать...

— Что считаешь их жалкими недоумками, да? Это ты хочешь сказать?

Я старался оставаться нейтральным.

— Ну, я думал...

Он засмеялся.

— Конечно, так ты и думаешь. И не могу не согласиться: это пустая трата нашего времени и ваших денег, и ты, без сомнения, доложишь то же самое начальству, когда вернёшься. Но знаешь, почему? Я скажу тебе: потому что я, майор Мирко Драганич, сознательно выбрал именно таких! Но скажу одну вещь, Прохазка: считай, тебе повезло, что ты не встретил первую группу, которую мы отправили в Сараево на прошлой неделе, потому как они еще хуже. Один из них, Чабринович, почти такое же трепло, как наш друг Карджежев, а его спутник, чьё имя я даже не помню, мелкий тощий туберкулёзник лет восемнадцати, едва ли сможет поднять пистолет, не говоря уж о стрельбе. Я устроил ему испытания по стрельбе, прежде чем мы его приняли, и, честно говоря, едва не взорвался от смеха. Он выстрелил по сараю десять раз с двадцати пяти шагов — и ни разу не попал, — Драганич замолчал. — Так что ты, без сомнения, задаешься вопросом, почему я, Муравей, выбрал для выполнения задания эту жалкую шайку школьников, хотя достаточно просто щёлкнуть пальцами, чтобы набрать закалённых в бою четников, воинов высшего качества и безоговорочно готовых отдать жизнь за сербскую нацию. И я скажу тебе почему: потому что я хочу, чтобы операция в Сараево оказалась настолько большим провалом, насколько это вообще возможно.

Я уставился на него.

— Но почему, чёрт возьми, после всех этих трудностей...?

— Потому что у меня есть голова на плечах. Ты знаешь, какая операция готовится в Сараево?

Я, конечно, знал, потому что мне выболтал Карджежев. Я подумал, что лучше для начала притвориться, что я не в курсе, но затем вспомнил, что должен изображать эмиссара от загадочного Сокола и, следовательно, полностью осведомлён о цели заговора.

— Конечно: убить эрцгерцога Франца-Фердинанда.

Он посмотрел на меня, а потом расхохотался.

— Ну, Прохазка, это показывает, как мало тебе рассказали в Австрии. Но господа в Вене не слишком-то хотят, чтобы эрцгерцога убили, насколько я понимаю. Когда они впервые обратились к нам, я думал иначе, но теперь понял, в чём дело. Майор Драганич, может, и опытный военный — что, с твоего позволения, вряд ли можно сказать о любом из вашей имперской и королевской армии, но у него всё же есть голова на плечах. Так что я думаю, им просто нужно, чтобы эрцгерцог попал в переделку, и тем самым получить предлог для войны с Сербией. Ну а я поддакиваю этой игре. Потому что у меня тоже свои планы.

— Прости, но я не понимаю.

— Ваши генералы - Конрад, наместник Потиорек [42] в Сараево и остальные — давно ждут войну, чтобы раз и навсегда раздавить Сербию. Но, насколько я слышал, ваш старый император не хотел на это соглашаться, в то время как крыло эрцгерцога колебалось, как листок на ветру: иногда за войну, а иногда против. Но кое-что наверняка заставит их действовать: нападение наших бойцов на старого императора или его наследника, тем самым Вена получит доказательство, что за этим стоит наше робкое правительство в Белграде.

42

Оскар Потиорек — австро-венгерский полководец, в 1911-1914 годах австро-венгерский наместник Боснии и Герцеговины

— Да, понимаю, они обрадуются покушению на эрцгерцога, но только неуспешному. Так почему же и ты хочешь, чтобы покушение не удалось?

— Прохазка, я черногорец, как и ты, а не серб. У меня есть собственные планы. Я выбрал для этой операции самых больших кретинов, каких сумел найти, потому что хочу, чтобы они не просто провалили задание, а провалили с треском. Ты видел Карджежева и Дусича, а я видел остальных — всего их шестеро. И уверяю тебя, они совершенно ни на что не способны. Я даже сомневаюсь, что они смогут приблизиться к эрцгерцогу, австрийская полиция схватит их за несколько дней до операции. С такими-то длинными языками, как у Карджежева и Дусича, они наверняка уже в тюремных камерах. Нет, я хочу, чтобы их схватили, поскольку стоит австрийским следователям поднажать на наших юных героев, они начнут болтать и расскажут полиции всё дерьмо, что я вбил в их головы за последние недели: о том, что они получали личные приказы от старого толстяка Димитриевича [43] из совета при правительстве, а может, даже от этой трусливой крысы Пашича. С такими-то доказательствами Конрад и сторонники войны в Вене получат всё, что хотели. Скажи, Прохазка, в поезде на Лозинку идиот Карджежев показывал тебе свой пузырек для самоубийства?

43

Драгутин Димитриевич — начальник разведывательного отдела Генерального штаба Сербии, сооснователь и лидер тайного общества «Чёрная рука».