Под стягом Габсбургской империи
Шрифт:
Я немного отстал и ехал теперь рядом со Ступаничем.
— Ступанич, я думал, что ceta объявлено вне закона много лет назад. Что здесь произошло?
Ему это показалось чрезвычайно забавным.
— Вне закона? Ах да, конечно: пошли полицейского и арестуй их за нарушение общественного порядка. Пресвятая троица и все святые, оглянись вокруг: ни нормальной дороги, ни школы, ни железнодорожных путей во всей этой ужасной маленькой стране — только сотня тысяч гордых дикарей вроде Драганича. Ceta вне закона, говоришь? Боже мой, если бы ты только знал! К слову, о головах на шестах была не пустая болтовня: здесь до сих пор здесь коллекционируют черепа, как в Белграде коллекционируют почтовые марки.
— Но из-за чего эта вражда?
— Драганичи и Даниловичи? Одному богу известно — или, что более вероятно, он когда-то знал, но сам давным-давно позабыл. Говорят, это продолжается так долго, что идет уже само по себе. Драганичи были когда-то турецкими наёмниками, пока не переметнулись на другую сторону. По-моему, именно поэтому наш майор такой патриот. Отца господарицы Заги, Негуша Даниловича, убил отец Драганича в Колашине во время войны 1912 года [51] . Её брата Славко отец Драганича убил несколько дней спустя, затем Драганич со своими людьми застрелил из засады двух её старших братьев во время войны 1913 года [52] . Оставшийся брат умер от холеры в Монастире, так что она на пять лет приняла обет девственности и стала мужчиной, чтобы повести за собой ceta и отомстить за своих родичей. Говорят, она свирепа, как любой воин клана, и сражается в одном строю с лучшими из них.
51
Здесь говорится о Первой Балканской войне Балканского союза (Болгария, Греция, Сербия, Черногория) против Османской империи. Закончилась в том числе потерей последней всех европейских владений, кроме Стамбула и небольшой части Восточной Фракии.
52
Вторая Балканская война между Болгарией с одной стороны и Черногорией, Сербией, Грецией, Османской империей и Румынией с другой за раздел Македонии. Закончилась поражением Болгарии и разделом Македонии, а также других небольших территорий в пользу стран-победительниц.
Теперь мы приближались к нашему пункту назначения: отдалённой усадьбе на голом каменистом хребте. Подобно многим фермам и деревням в этих краях, она была построена как миниатюрная крепость для защиты в те дни, когда была турецкой территорией и Османский департамент по внутренним налогам заезжал каждые несколько лет взимать положенное, развешивая на ветвях деревьев конечности неплательщиков. Здания с плоской крышей сгруппировались вокруг центрального двора, в них были сделаны амбразуры для стрельбы, а построены они были из известняка, настолько прочно, что выдержали бы по меньшей мере огонь полевого орудия. Мы прогрохотали через ворота в выложенный каменными плитами двор усадьбы, с одной стороны которого высилась огромная куча навоза. Мы прибыли в штаб-квартиру заговора по покушению на начальника штаба Австро-Венгрии и военного губернатора Боснии и Герцеговины. На кухне развели огонь, прирезали пару овец и приготовили ужин. Как только мы закончили трапезу, внутрь вбежал часовой.
— Командор, майор, у ворот три всадника!
— Чего они хотят? Кто такие?
— Братья из Белграда, командор. Говорят, что срочно хотят с вами переговорить.
— Хорошо, приведи их сюда.
Вошли три усталых и покрытых коркой пыли человека. Они были настолько грязными после долгого конного похода, что мне потребовалось некоторое время для того, чтобы с ужасом и потрясением понять — одного из них я знаю, и это не кто иной, как мой бывший сосед по кабинету в администрации престолонаследника в Вене, загадочный гауптман Белькреди. Он тоже не сразу меня узнал. Мы ошеломленно уставились друг на друга. Он был в штатском — приталенной куртке и бриджах для верховой езды. Один из его проводников нарушил молчание:
— Командор, позвольте представить эмиссара от наших друзей по ту сторону австрийской границы, герра Прохазку. Он просит прощения за задержку.
Я огляделся и заметил, что несколько человек уже пытаются незаметно отрезать мне путь к двери.
— Но... — ответил командор, — Прохазка уже с нами. Вы оба не можете быть Прохазками.
— Командор, майор, — сказал Белькреди по-немецки. — Я тот человек, которого вы называете Прохазкой, а он — самозванец. Так уж случилось, что его зовут Прохазкой, потому что это его настоящая фамилия. Линиеншиффслейтенант Отто Прохазка из флота Австро-Венгрии. Я это знаю, потому что когда-то мы вместе работали в Вене. Здесь он наверняка в качестве шпиона, засланного австрийской военной разведкой. Но я также привез вам срочное сообщение от ваших людей в Белграде.
Он вытащил из куртки белый конверт и протянул его командору. Тот вскрыл конверт, вытащил письмо и стал читать, явно не веря своим глазам. Наконец он оторвал взгляд от письма.
— Взять их! — рявкнул он. — Австрийца и собаку Ступанича! Уведите их и заприте, пока мы с этим не разберемся! Драганич, а ты просто первостепенный дурак, ты в курсе? Не только позволил австрийскому шпиону проникнуть в самое сердце организации, но и сидишь сложа руки, когда один из твоих ближайших помощников работает на болгарского короля. Уверяю, дорогой майор, когда вернемся в Белград, я выбью из тебя всю дурь. Ты и в разносчики в кафе не годишься, ясно тебе?
Это были последние слова командора, которые я слышал, потому что нас со Ступаничем грубо потащили по темному каменному коридору, Ступанич вопил о своей невиновности и валил все на меня. Нас бросили в крохотную кладовку, тяжелая дубовая дверь захлопнулась. Когда снаружи опустилась дверная задвижка, Ступанич начал колотить по бессловесному дереву кулаками. Его лицо приняло цвет непропеченного теста, он слегка дрожал от страха.
— Это неправда! Послушайте меня, говорю вам, это неправда! — Он прекратил колотить в дверь и опустился на колени, закрыв руками лицо. — Матерь божья, что со мной будет...?
Наступил вечер, и небо в маленьком решётчатом окне высоко над головой потемнело. Ступанич повернулся ко мне.
— Чтоб ты за это горел в геенне огненной... Как ты узнал, где нужно быть в то утро? Откуда ты узнал пароль? Зачем я вообще тебя забрал? Господи, господи...
Он разрыдался. Я же сел на какие-то мешки и стал ждать. Казалось, нужно сделать что-то ещё, но что до Ступанича, то я сомневался, что могу как-то улучшить его затруднительное положение. Где-то через полчаса мы услышали шаги и голоса снаружи в коридоре, а затем и звук поднимаемой задвижки. Массивная дверь со скрипом открылась, и перед нами предстал майор Драганич и шесть или семь бойцов. Майор был явно не в духе.
— Взять его! — закричал он, указав на несчастного Ступанича, который пытался спрятаться за моей спиной. Головорезы оттолкнули меня в сторону, схватили его и потащили в коридор, а он визжал от ужаса. — Хорошо. Уведите грязного предателя, и посмотрим, что он скажет в своё оправдание. Жаровня хорошо горит?
Умолявшего о пощаде Ступанича оттеснили в темноту, дверь снова закрыли и заперли, и я остался один. Я слышал крики, проклятия и голос Ступанича на их фоне.
— Нет! Нет! Это неправда... Я могу объяснить... Нет, Мирко... Нет!
Послышался долгий жуткий крик, отразившийся эхом от каменных стен; вой агонии раненого животного. Его заглушил взрыв смеха, за которым последовал вопль даже более пронзительный, чем первый. Я закрыл уши, чтобы не слышать этих звуков, но не мог заткнуть нос, не мог избавиться от кошмарной вони паленых волос, которая вскоре проникла даже в мою отдалённую темницу. Крики становились всё громче, а потом стихли до невнятного безумного стона, перемежавшегося проклятиями и хохотом. Это продолжалось долгий час. Наконец я услышал стук лопат во дворе и голос Драганича.