Под жёлтым зонтом

Лавряшина Юлия Александровна

Застегнув ей джинсы, он выпрямился и на какой-то миг замер в растерянности, внезапно увидев себя ее глазами: слишком изысканный овал лица, слишком бледная кожа, слишком нежный рот, слишком красивые серые глаза, слишком густые ресницы… Однажды Арина сказала, будто его можно определить одним словом – королевич. В этом прозвище проглядывала насмешка, но Кириллу нравилось, когда она так его называла.

– Ну пойдем, – позвала Арина. – Мне уже самой захотелось гулять.

«Моя хитрая лгунья, – подумал он с нежностью. –

Удастся ли мне перехитрить тебя?»

Прихватив собаку, они спустились вниз. Пока Кирилл открывал зонт, она придерживала дверь подъезда, чтобы Цезарь не потерял их. Когда они нырнули под дождь, он обнял ее за плечи и оглянулся на свою «Ауди», которая осталась мокнуть у подъезда.

– Свистни ей, – усмехнулась Арина. – Может, и она отправится с нами? А то у тебя сейчас слезы покатятся.

– Не покатятся, – заверил он. – Тебе смешно, да? Но ты же любишь свою печатную машинку. Я слышал, как ты с ней разговаривала.

– Только если она брыкается. Иногда у нее бывает…

– Может, от того и бывает, что она начинает скучать по твоему голосу?

Арина снисходительно бросила:

– Глупый. Почему ты стал кулинаром? С твоей сентиментальностью надо было писать стихи.

– А кто бы тогда кормил нас обоих? – спросил Кирилл и пожалел об этом, потому что Арина вполне могла ответить: «Меня тогда кормил бы кто-нибудь другой. А тебя не знаю».

Но она сказала:

– Помнишь «Любовников с нового моста»? Мы бы ночевали под открытым небом и промышляли воровством.

– Это никогда не поздно устроить…

– Но лучше не спешить.

Они рассмеялись, а дождь шумно зашелестел от порыва ветра. Арине подумалось, что в смехе ее королевича всегда слышится надрыв, будто он делает это через силу, чтобы не заплакать. В этом она не могла обвинить себя: когда они познакомились, Кирилл смеялся также. Она перевела взгляд на Цезаря, который ошалело носился кругами, шлепая по лужам. Намокшая шерсть из золотистой стала медовой, а с морды не сходила счастливая улыбка. Было заметно, что в эту минуту он из благодарности готов полюбить Кирилла.

– А хорошо тут! – протянула Арина, но все же слегка передернула плечами. – Почему мне не пришло в голову пойти погулять?

– Это всегда последним приходит тебе в голову. Даже странно, что мы встретились на улице.

– Не ворчи. Итак, что там с твоим Лари? – напомнила она. – С какой стати я поеду к чужому человеку? Даже если ты считаешь его чуть ли не отцом. Хотя у него ведь был свой сын?

Она заметила, как вдоль его скул прорезались горькие длинные линии.

– Был сын и есть, – голос Кирилла не изменился. – Максим. Я ведь рассказывал тебе о нем…

– Что-то я подзабыла!

– Макс. Я звал его. Максом. Так ему больше нравилось.

– Твой Лари похож на старого цыгана. Макс такой, же?

Кирилл нехотя признался:

– Я не знаю, мы не виделись уже много лет. Раньше Макс был совсем другим.

– Он уехал, – вспомнила Арина. – А куда?

Он пожал плечом, задрав ей сзади волосы.

– Шляется где-то. Он даже не пишет Лари.

– Но он хоть жив?

– Надеюсь. Он звонит иногда.

Помолчав, Кирилл добавил:

– Один раз Макс уже чуть не покончил с собой. Наверное, этого достаточно. Тогда ушла его мать. Макс всегда больше любил ее, чем Лари. Они оба были слегка сумасшедшими… Я до сих пор не понимаю, почему она не забрала Макса с собой. Это выглядело так, будто она его просто забыла. Как свое кримпленовое пальто, которое осталось в шкафу. Макс наглотался таблеток…

Поглаживая длинные пальцы, сжимавшие ее плечо, Арина спросила:

– Сколько вам тогда было?

– Лет по тринадцать, не больше.

– Почему он уехал? Не захотел работать у отца?

– Макс вообще не хотел работать. Когда Лари впервые привел нас к себе в ресторан, мы еще и в школу-то не ходили. Я просто ошалел… Мы с мамой тогда ели алюминиевыми ложками, а там был какой-то сказочный, сверкающий мир! Царство вечного счастья…

Арина ввернула:

– Королевство. И в тебе проснулся королевич.

– Что? Смешно, да?

– Ничуть, – она всегда серьезно относилась к детским представлениям о счастье.

– А Максу было смешно. На него это великолепие не произвело никакого впечатления. А мне потом снились эти крахмальные скатерти, блестящие приборы, разноцветные соломинки для коктейля.

Арина незаметно приподняла брови. Он ругал ее за это, говорил, что морщины появятся.

– Сколько же лет Лари уже управляет нашим рестораном? А он не дурак, да?

– Ну что ты, маленький! Далеко не дурак.

Ужас настиг его новым порывом влажного дождя: «Лари, Лари! Неужели я это сделаю с тобой? Я уже это делаю, Лари…»

Кирилл перевел дух и продолжил:

– Иначе бы нас уже съели с потрохами. Лари еще и осторожен. Может, даже чересчур осторожен. Главное для него, чтобы все шло, как идет. Он говорит: раз до сих пор все было совсем даже неплохо, то нет нужды что-либо менять. Помнишь, я тебе рассказывал о парне, которого встретил в Москве? Ну, французский повар!

– Который обкормил тебя «жюльеном»?

– Вот-вот, я весь на комплименты изошел… Так старался, заманивал его к нам, наврал с три короба о прелестях жизни в Сибири: охота, лыжи, рыбалка…

Арина вставила:

– Не так уж и наврал.

– Когда ты последний раз ходила на лыжах? В школе? Вот именно. Но французу ведь не обязательно об этом знать, правда? Он загорелся, ему захотелось все это испытать. Они ведь знаешь, какие заводные эти французы! Через полгода него заканчивается контракт с одним московским рестораном, а я никак не могу уговорить Лари…