Под знаком розы и креста
Шрифт:
Я сразу решила, что мои попытки вести расследования не остались без внимания. Так что сейчас мне устроят выговор и потребуют не совать нос не в свои дела. Для пущей острастки сделают это непосредственно в охранном отделении. Или, что тоже не стоит исключать, потребуют разъяснений в связи с находкой вчера орудия убийства. Мы с мальчиками, как ни старались остаться незамеченными и ни привлечь внимания, могли и не достичь этой цели. В общем, я ничуть не испугалась, напротив, улыбнулась представителям жандармского корпуса и сказала:
– Господа
– Это всенепременно! – воскликнул тип в котелке, отправляя его тростью, закинутой за спину, в нормальное положение.
А то, что Зинаида с Александрой сейчас бледны, меня только радовало. Пусть побоятся как следует, буду наперед знать, что тайные общества не игрушка.
Возле гимназии нас поджидал кабриолет с поднятым верхом и жандармом на козлах. Мужчина в котелке подал мне руку, помогая сесть, и я на нее оперлась и даже поблагодарила. И мы покатили в Гнездниковский переулок.
– Так ни о чем и не спросите, барышня? – ухмыльнулся котелок, когда мы в полном молчании проехали пару кварталов.
– Так вы же, сударь, сказали, что о причинах не знаете, а лишь исполняете приказ.
– Вот видишь, Тарас Степанович, барышни нынче пошли с крепкими нервами и тебя совсем не боятся!
– С чего бы им меня пужаться? Я человек тихий… – пророкотал синий мундир.
– Не считая громогласности и жуткого топота, тобой производимого, – рассмеялся котелок.
– А это ничего. При моем росте не топать никак не выходит. И голосом не обижен. Ты, Фролов, пострашнее меня человек будешь.
Я мысленно с ним согласилась. Тарас Степанович, невзирая на могучее телосложение и высокий рост, страшным не выглядел. Да и лицом простоват, бесхитростен. А вот господин Фролов точно хитер как лис. И взгляд у него до жути цепкий. Хорошо хоть сейчас он смотрит дружелюбно, так и то кажется, что видит тебя насквозь. И руки у него очень сильные. Дойди дело до схватки, как раз его я стала бы опасаться в первую очередь.
– Уговорил, – согласился Фролов. – И все же, сударыня, неужто вас совсем ничто не беспокоит?
– Что же меня может беспокоить?
– Да хоть бы место, куда мы едем! Чай, не всякий день там бываете.
– У вас ни разу не была. Но уверена, что ваше отделение мало чем отличается от всех прочих полицейских учреждений.
– Вот те номер! – Фролов вновь сдвинул тростью свой головной убор на затылок. – Так вам доводилось бывать в полиции?
– Доводилось и не раз. Я вот даже в Скотланд-Ярде бывала этим летом, – уж не знаю отчего, но мне захотелось этим похвастаться.
– Брешете! – воскликнул, а по правде сказать, рявкнул на всю улицу Тарас Степанович, напугав и возницу, и лошадей, и прохожих поблизости.
– Степаныч хотел сказать «Не может быть!», – сделав серьезное лицо, поправил сослуживца господин Фролов.
– Отчего не может? – очень спокойно отозвалась я. – Очень может быть.
– А в
– В качестве свидетеля.
– Расскажите, если не секрет.
– Был убит наш соотечественник, и у него похитили дорогое ожерелье. Вот когда преступника арестовали, нас и приглашали опознать эту вещь.
– Ну и как там у них все обустроено?
– Я же говорю, почти в точности как у нас. Само здание, правда, огромно. Говорят, что там даже полицейские первое время могут заблудиться. А так все как обычно.
Так за ничего не значащим разговором с двумя жандармами мы и доехали до Охранного отделения в Малом Гнездниковском переулке. Там и в самом деле все оказалось мне непривычным: двери, коридоры, лестницы, скамьи для посетителей.
Мы остановились возле одной из дверей, и тут случилась первая неожиданность. Тарас Степанович извлек из кармана наручники:
– Вы уж нас простите великодушно, но приказано надеть!
– Да уж, приказано доставить вас в кандалах, кои надеть велено было еще в гимназии, – подтвердил и уточнил Фролов.
– Ну, раз приказано, – согласилась я. – И спасибо, что не сделали этого в гимназии. А то не ровен час многие гимназистки попадали бы в обмороки.
Оба жандарма хохотнули вполголоса. Я вытянула руки вперед, щелкнули замки. Фролов постучал, приоткрыл дверь и спросил:
– Прикажете ввести, господин штабс-ротмистр?
– Кого? – послышалось из кабинета.
– Да гимназистку, госпожу Бестужеву.
– Вводите!
И меня ввели.
31
Хозяин кабинета стоял у окна спиной ко мне и покачивался с носков на пятки, с пяток на носки. Дождался, покуда выйдет за дверь Фролов, обернулся, кивнул на стул, стоящий у стены напротив письменного стола. Я села.
Действительно, кабинет как кабинет, подумала я, хотя что-то не вполне правильно, но я пока не сообразила, что. И господин штабс-ротмистр ничем особым не выделяется. Разве что темными тенями под опухшими глазами и бледностью. Золотые погоны с просветом и четыре маленькие звездочки, что в армии соответствует капитану. Но, как мне помнится, этот чин у жандармов считается на деле более высоким.
Штабс-ротмистр тем временем пересек кабинет от окна до двери, покачался еще и там. Развернулся и еще раз прошел мимо меня. Остановился подле столика в углу с двумя графинами. Вот что неправильно! Отчего графинов сразу два? Но думать над этим вопросом мне не пришлось. Жандарм аккуратно налил в стакан из графина, неспешно выпил. Чуть подумал и налил еще. Из другого графина! Обернулся он ко мне уже не столь бледным, хотя румянец, появившийся на его щеках, трудно было назвать здоровым.
– Так-с? – обратился он ко мне, словно чего-то ждал от меня, и я должна была знать, чего именно. – Госпожа Бестужева, предлагаю вам не тратить время попусту, а рассказать без утайки все и сразу.