Под знаменами Москвы

Алексеев Юрий Георгиевич

Сообщения этих летописей можно считать достаточно правдоподобными. По всей вероятности, попытки великого князя осуществить свои прерогативы, декларированные Яжелбицким договором, вызвали резкое обострение антимосковских настроений и раскол новгородской правящей верхушки на умеренных во главе с архиепископом — сторонников сохранения компромисса с Москвой и крайних, требовавших полного разрыва с нею.

О наличии на рубеже 50—60-х годов стремления к известной нормализации московско-новгородских отношений свидетельствует упомянутый литературный памятник «Сказание об умершем отроке». Его герой Григорий Тумгень получил избавление от смерти благодаря Варлааму Хутынскому — наиболее почитаемому новгородскому святому. В «Сказании» подчеркивается, что Григорий, постельничий великого князя, выходец из Рязани, сам был почитателем Варлаама. С сюжетом этого произведения связано основание в 1461 г. церкви Варлаама Хутынского в Кремле по повелению великого князя и начало почитания его в Москве. «Сказание» отражает тенденцию к идеологическому единству Русской земли, к стиранию политических и идеологических перегородок между отдельными землями: выходец из Рязани служит великому князю Московскому, почитает новгородского святого и сам великий князь способствует установлению культа этого святого в Москве.

Тенденция к сближению проявляется не только в стольном граде. Согласно «Житию» новгородского архиепископа Ионы, он «умысли… в вечные памяти вписати» сюжет «Сказания об умершем отроке» в новую редакцию «Жития» Варлаама Хутынского, поручив это Пахомию Логофету. Таким образом, к идеологическому единству стремились и определенные круги новгородского общества — сторонники сближения с Москвой. Одновременно в Новгороде началось строительство церкви Сергия Радонежского — наиболее популярного московского святого ⁴² . Нельзя не упомянуть и о том, что, согласно «людской молве», приведенной в Ермолинской летописи, отравление Шемяки организовал посадник Исак Борецкий, подкупив его повара ⁴³ . «Людская молва» заслуживает внимания: участие посадника в убийстве Шемяки казалось в Москве правдоподобным — в 50-х годах новгородский посадник мог быть доброхотом великого князя.

Но в целом политика новгородской «господы» в годы после Яжелбицкого мира и похода «миром» Василия Темного носила выраженный антивеликокняжеский характер. В московско-новгородских отношениях назревал серьезный кризис. Новгородские бояре приглашали литовских князей на свои «пригороды». Они с резким неодобрением отнеслись к подчинению Пскова великому князю, последовавшему в те же зимние месяцы 1460 г.: «… взбуяшаяся Псковицы в нестройне уме, наша братиа мнимая… задашася за великого князя», и не выразили никакого желания участвовать в войне с Орденом за защиту Пскова ⁴⁴ .

Таким образом, власть «великого князя всея Руси» к началу 60-х годов на Новгород фактически не распространялась. Подчинение этой «отчины» носило чисто формальный характер, и вопреки распространенному в историографии мнению ⁴⁵ Яжелбицкий договор не только не стал поворотным пунктом в политической истории Новгорода в смысле укрепления влияния великого князя, но и, напротив, способствовал активизации антимосковской тенденции в новгородской политике (вероятно, именно благодаря своему компромиссному характеру).

Если «поход миром» 1460 г. в Новгород не привел к существенным результатам в московско-новгородских отношениях, то в отношениях Москвы с Псковом именно в это время произошел важный сдвиг. По сообщению Московской летописи, великий князь Василий из Новгорода послал сына Юрия во Псков для помощи против немцев. Псковичи приняли его с великой честью, посадили на княжеский стол в Троицком соборе и вручили Довмонтов меч. Военная экспедиция против Ордена, предпринятая московскими войсками, привела к быстрому заключению мира на псковских условиях ⁴⁶ .

Псковские летописи освещают эти события гораздо подробнее. Псковичи, узнав о прибытии Василия в Новгород, послали к нему депутацию в составе двух посадников и бояр со всех концов бить челом о помощи против агрессии Ордена и об утверждении находившегося в то время во Пскове князя Александра Васильевича Чарторыйского наместником великого князя. Василий Темный согласился на эту просьбу при условии присяги на свое имя со стороны Александра. Категорический отказ последнего привел к его разрыву с Псковом и к отъезду из города. Тогда-то и был послан во Псков князь Юрий Васильевич, торжественно встреченный псковичами, которые «посадиша его на столе отца своего великого князя Василия Васильевича». Юрий был принят псковичами не как собственно псковский князь, а как представитель великого князя, олицетворяющий его особу. Именно поэтому псковичи «биша челом господину князю великому Юрию Васильевичу», чтобы он от имени отца и от своего имени дал Пскову князя-наместника, в качестве которого псковичи просили князя Ивана Васильевича Стригу Оболенского. И князь Юрий «по повелению отца своего и брата Ивана» исполнил просьбу псковичей. 23 марта во Псков прибыл новый князь-наместник, которому псковичи «даша… всю княжу пошлину», а Стрига в свою очередь «целова крест ко Пскову по всей псковской пошлине» ⁴⁷ .

Значение событий 1460 г. в истории московско-псковских отношений трудно переоценить. Разрывом с Александром Чарторыйским Псков продемонстрировал стремление твердо следовать московской ориентации. Правнук Ольгерда от его третьего сына Константина князь Александр Васильевич Чарторыйский не мог не быть одиозной фигурой в глазах московского правительства. В годы феодальной войны он был князем в Новгороде, и зимой 1452 г. новгородцы под его руководством «много волостей великого князя повоеваша и пожгоша». Летом того же года он в Новгороде женился на Марии, дочери Дмитрия Шемяки, а в январе — феврале 1456 г. стоял во главе новгородских войск во время войны с Василием Темным (не участвуя, однако, в боевых действиях). Изгнанный в том же году из Новгорода (по объяснению новгородского летописца, «перевет ли не вем держал еси к Низовцам», а фактически, вероятно, по требованию Москвы), он обосновался во Пскове ⁴⁸ . Посажение на стол князя Юрия и принятие от него нового наместника означали фактически полное политическое подчинение Господина Пскова великокняжеской власти. В то же время Псков, по крайней мере по мысли своих непосредственных руководителей, полностью сохранял свой внутренний суверенитет, свою «псковскую пошлину». Военно-политический союз с Москвой на началах полного подчинения власти великого князя отнюдь не означал какого-либо отхода от принципов псковского внутреннего самоуправления. Псковская вечевая республика как таковая прочно входила в федерацию русских земель, возглавляемую Москвой.

Кроме крупных, относительно самостоятельных феодальных политических организмов, связанных с великим княжением Московским системой двусторонних договорных отношений, к 60-м годам XV в. на Русской земле сохранялось множество мелких княжеств — осколков старой политической системы великого княжения Владимирского. Эта система, сложившаяся при ближайших потомках Всеволода Большое Гнездо, к середине XV в. сохраняла реликтовый характер в виде уделов многочисленных суздальских, ростовских, ярославских, белозерских и других князей. Размножившиеся потомки некогда сильных удельных князей, они сохраняли титулы и некоторые остатки княжеского суверенитета. В своей духовной Василий Темный признавал часть Ростовской земли владением ростовских князей; он ничего не говорил о Ярославском княжестве, тем самым молчаливо признавая его относительную независимость. К 60-м годам эти княжества вплетались в новую политическую систему великого княжества Московского ⁴⁹ .

* * *

Итак, Русская земля к началу 60-х годов XV в. представляет собой в политическом отношении сложную, пеструю мозаику крупных и мелких земель и княжеств. Это сложное переплетение осколков старой системы уделов сыновей Всеволода Большое Гнездо (при которых выделилось Ростовское княжество, раздробившееся впоследствии на множество уделов) с еще более старой системой, ведущей к временам распадения Древнерусского государства (когда выделились Рязанское княжество и Новгородская земля). На эту древнюю основу в следующие века наложились системы уделов внуков Всеволода (Тверское княжество), сыновей, внуков и правнуков Ивана Калиты (собственно московские земли, подробно перечисленные в духовной Василия Темного). Непрерывный процесс дробления княжеств, начавшийся со времен Ярослава Мудрого, не прекратился и в первой половине XV в.

Реальной социально-экономической основой этого процесса дробления политической власти было укрепление феодальных отношений. Развитие феодального землевладения и хозяйства приводило к появлению новых и новых центров, вокруг которых группировались вотчины светских и церковных феодалов. Маленькие местные феодальные мирки, связанные растущим обменом, становились материальной базой политической власти местных князей, отпочковывавшихся от разросшегося генеалогического древа потомков Ярослава Мудрого — фактического родоначальника всех русских княжеских династий. Этот прогрессивный в своей основе (с точки зрения социально-экономического и культурного развития) процесс не остановила и катастрофа Батыева нашествия. Ни опустошение земли, ни потеря национального суверенитета не изменили общего направления развития Руси — в стране продолжали укрепляться феодальные отношения.