Подари мне себя до боли
Шрифт:
Медведя куда депортировать? Ведь она задыхалась каждый раз, когда встречалась с внимательным взглядом плюшевого сокамерника. На помойку вынести — рука не поднимется. Миша Моронский, уже как член семьи. Просто когда ты кому-то даёшь имя/фамилию, ты несёшь за него ответственность!
— Давай отвезем его тете Наде. У неё ж внучка недавно родилась, — мягко, осторожно предложила мама.
Медведь съехал, одарив ее на прощание печальным взглядом черных пуговиц. Комната сразу стала пустой.
Покупателя на машину нашла мгновенно. Ещё бы! Она запросила за новенький Кайен столько, сколько выручила бы за свою Кию. Мужик, забравший Кайена, смотрел на неё, как на юродивую и, сжалившись, добавил к цене тысячу!
Соня всерьёз задумалась о переезде в Культурную столицу. Ей этот город как раз под настроение. Выставки, музеи, галереи, каналы, улицы и закоулки, которыми гуляли Бродский, Блок, Гумилев — будет, чем заняться. Ее небольших личных сбережений должно хватить на маленькую комнатку у какой-нибудь интеллигентной питерской бабули и ещё останется на первое время скромной жизни. А там она устроится на работу. И начнёт все сначала. Будет уходить рано утром и приходить поздно вечером, падая без сил на кровать, забываясь в снах без видений. Потом, когда немного окрепнут ноги и руки, она накачает себе огромные мышцы, сбреет волосы на голове и брови, забьет всё тело вместе с лицом тату, чтобы больше ни один красивый брутал с манией величия даже смотреть не вздумал в ее сторону!
Так и догниет потихоньку свои серые дни.
А здесь ей делать больше нечего. Здесь все пропитано ИМ. Здесь на каждом шагу его образ. И слишком много воспоминаний, готовых в любой момент выскочить из-за угла с ножиком и полоснуть по горлу… Кроме того, она не переживёт, если однажды встретится с ним лицом к лицу, когда он будет не один, а с какой нибудь другой девушкой. Упадёт тут же бездыханным трупом…
Если бы…
Соня как раз боялась, что снова позволит кормить себя с ножа сырым мясом…
Горло в очередной раз до рези в глазах сдавило удавкой. Ничего, скоро этот поводок перерубят двери Сапсана. Надо только дожить до него.
Все, в общем-то, было готово. Вещи собраны, мосты сожжены. Она ждала, когда мама вернётся от сестры через пару дней, чтобы попрощаться.
Было только одно дело, мысль о котором не давала ей покоя и с каждым днём становилась навязчивее рекламы на радио. Она должна была кое с кем поговорить, прежде чем порвёт с тёплым летом и уедет в зелёную зиму. Обрекая себя на муки акклиматизации, Соня решила «мотивировать» себя реальной, печальной историей отношений с Моронским. Она так избавилась от монстра, незаконно проживающего у неё под кроватью. Просто, однажды посмотрела ему в глаза. И он съехал.
С полными пакетами всякой деликатесной снеди она вошла в подъезд обшарпанного, ещё довоенной постройки, дома. Пахло кислым и кошками. Остановилась у двери, обитой драным дермантином. Кто-то выдрал кусок обивки, видимо, чтобы можно было стучать, поскольку звонок не работал в виду отсутствия кнопки. Дверь отворилась и Соня поняла, что своим флером подъезд обязан именно этому жилищу.
— Это ты что ли звонила? — в темном проеме появилась женщина неопределенного возраста.
Соня кивнула.
— Проходи, — буркнула она, отступая назад, — можешь не разуваться, у меня немного не убрано. Женщина хохотнула, тут же закашлялась и пошла куда-то закоулками коридора вглубь квартиры.
Квартирой это было назвать сложно. «Сарай» — больше подходило. Соня оказалась в крохотной комнатке, предназначенной, видимо, когда-то для приготовления и приема пищи. Сейчас это больше походило на кладовку для всего, что не поместилось в остальных помещениях. При свете, проникающем сквозь годами немытые окна, Соня увидела, что перед ней не женщина, а ещё вполне молодая девушка. Только очень запущенная, худая, даже какая-то изможденная. Грязные пакли собраны в неопрятный пучок; футболка в жирных пятнах; заскорузлые джинсовые шорты болтаются на костлявых,
— Вам помочь, может? — Спросила осторожно Соня.
— Справлюсь, — Катя смахнула ладонью крошки с липкого табурета и наиграно поклонилась, — присаживайся. И давай на «ты», не чужие ж люди…
Девушка хихикнула, обнажив далеко не полный комплект зубного ряда. А Соня аккуратно опустилась на краешек табурета, — отказаться как-то невежливо, наверное, было бы.
— Мартини… не стоило тратиться. Водка бы вполне подошла. Выпьешь? — она взяла мутный стеклянный стакан с ободранными вишенками на нем, дунула туда и плеснула из бутылки.
— Спасибо, я за рулём, — соврала Соня.
— Ну, как хочешь, — хмыкнула Катерина. — Ну, за нашего дорогого друга, будь он проклят! — она выдохнула и опрокинула стакан в себя залпом, будто там и вправду была водка.
— Что глазами хлопаешь, потерпевшая? Рассказывай, чего пришла?
— А откуда вы… ты знаешь?
— Да не сложно догадаться. Я ещё пока не все мозги проторчала.
Катерина плеснула ещё в стакан и также быстро осушила его.
— Тут два варианта, — она закинула в рот толстый кусок колбасы и начала активно жевать уцелевшими зубами, — ты либо журналистка, либо пострадавшая. Но ОН тщательно оберегает свою личную жизнь от всяких папарацци, выходит, что ты… как я, — прожевала и громко захохотала, потом плеснула ещё порцию в стакан, — за тебя, сеструха!
Выпила и протянула руку к смятой пачке сигарет… черных Трежер! Наверное, у Сони лицо так сильно вытянулось, что Катерина снова захихикала.
— М-да, прикинь, не могу отказать себе в этой маленькой слабости… — сказала она и сладко затянулась. — А ты пришла посмотреть на меня или спросить чё-то хочешь?
— Да… То есть нет… то есть, — забормотала Соня, сомневаясь, действительно ли хочет это знать, но, всё-таки спросила: — а как вы познакомились?
— «Познакомились…» — Катя скривила рот, — он просто подошёл, посмотрел на меня и сказал, что хочет. Прям вот так! — Она шлепнула себя ребром ладони по лбу. — Я же девочка правильная была. Когда-то. Мама мне все детство внушала, что девочка должна быть порядочной, скромной, учиться на отлично. Потом поступить в институт, до свадьбы ни-ни, выйти замуж и сразу же запузячиться…
Она ещё затянулась и аккуратно затушила докуренную до середины сигарету.
— Это на потом. — пояснила Катя. — В общем, я та самая «дочь маминой подруги». Все городские олимпиады по математике выигрывала, в музыкальной школе на фортепиано училась. Мамина радость. — выплюнула она и горько усмехнулась. — А когда в мои девятнадцать мамы не стало, я пустилась во все тяжкие. Не, ну не так чтобы по беспределу, но позволяла себе иногда отношения с мужчинами… не забесплатно. Ты не гляди так, я раньше ого-го была. Настолько, что ни дня не работала. Постоянно кто-то меня содержал. Один, так вообще жениться хотел. Я его не любила, так — позволяла, но замуж за него выйти согласилась. А чё, зато зад прикрыт и пузо сыто. И вот однажды я, уже почти жена, встречаю ЕГО… Я, что характерно, от такого предложения взволновалась. Даже сама не поняла, что на меня нашло. Я, так-то, тогда уже опытная была, смелая, одним голым хером не возьмёшь. А тут смутилась и фыркнула, ножкою топнула. Как так, дескать, мужчина, что вы себе позволяете?! Он не отстал. Начал буквально преследовать. А мне это льстило, пиздец. Богатый, красивый, проходу не даёт. Ну, и, в общем, я сдалась. Быстрее, чем собиралась. Естественно, сразу же влюбилась, как кошка. На радостях женишка своего на хэ послала. А Моронский, мать его, через три недели подарил мне браслет с брюликами, пожелал удачи и долгих лет жизни.