Подари себе рай (Действо 3)
Шрифт:
– Дети!
– Никита надсадно выкрикнул одно это слово и будто осекся. Придавленным голосом добавил, оглянувшись по сторонам: - Леньку никогда не прощу!
"Вот так смотрел волк матерый, которого мужики загнали дрекольем в угол овчарни", - мелькнуло в сознании Сергея детское воспоминание. Никита налил стопку, выпил, закусил шкварками с огурчиком и обратился с вопросом к Сергею:
– Ну як же там американьщина розквiтае?
– Та стражде нещасна як квiтка зимой.
– Чому так?
– Пайок - двадцять кiло масла у мiсяц на людину.
– Жахливо! Жадiбно!
– Мы, - Никита сделал особое ударение на этом местоимении, - крайне недовольны тем, что они затянули открытие второго фронта. Особая "заслуга" в том Черчилля. Да и после высадки в Нормандии воюют они не дуже могутно. Не дуже. Хотя...
– он заколебался, говорить дальше или нет, но - махнув рукой, мол, была не была - скажу, что думаю - негромко завершил фразу: Уверен: без Америки и Англии, один на один, мы не справились бы с Гитлером. Нет, не справились! И это не только моя точка зрения.
Иван и Сергей переглянулись с видимым недоумением. "Ничего себе настроеньице у нашего члена Политбюро, - неприязненно отметил про себя Иван.
– Кому-кому, а уж ему-то не пристало даже на миг поддаваться пораженчеству".
– Сейчас союзнички трясутся, как бы мы без них всю Европу не схавали. Всю до Дарданелл, Гибралтара и прочих Критов. И в самом деле неплохо было бы, а? Такому засранцу, как Черчилль, а заодно и всему британскому кодлу свинью подложить! Вот с Рузвельтом ссориться не резон. Похож на нас, хоть и империалист отпетый.
– Если брать национальный характер, американцы во многом похожи на нас, - Сергей посмотрел на Ивана - что он скажет.
– Я говорил об этом Никите не раз, - поддержал его тот.
– А их система...
– Сергей налил себе боржоми, продолжил: - В тридцать восьмом они начали вползать в новый, как они любят говорить, спад. От экономического краха их спасла война. Теперь они благоденствуют, безработицы практически нет, военные заказы и для своих войск, и для поставок по ленд-лизу обеспечивают такие барыши, что в мирное время им и не снились.
– Хорошо, - Никита заходил по комнате.
– Завтра кончается война. И что?
– Я уверен: их экономисты, талантливые ребята, что-нибудь придумают. Они не зря свой хлеб с тем самым маслицем едят. И, в отличие от многих, умеют извлекать пользу из исторических уроков и не наступать дважды на одни и те же грабли.
– Ты что, всерьез полагаешь, что можно опровергнуть Маркса, обмануть законы экономического уклада и убежать от кризиса?
– Насчет опровергнуть - не знаю, а обмануть и убежать - почему бы и нет? Возьмем войну - способ проверенный. А экспорт капитала - чем не способ? Или не военный, а мирный ленд-лиз - не только товаров, но и услуг? Услуг транспортных, строительных, экспертных?
"Не зря Сергей в этой Америке столько лет сидит, - подумал Никита. Ему бы не разведчиком, а экономистом в Академии Наук сектором проблем капитализма командовать. Не одной извилиной богат. И язык подвешен на славу. А то он, как голодная ищейка, по чужим шкафам да сейфам день и особенно ночь рыщет. Тоже мне профессия!"
В дверь из кухни в гостиную просунула голову Матреша: "Никита Сергеич, тама тебя спрашиваеть один". Никита выглянул: "Кого еще принесло по мою душу?". И стал поспешно натягивать шинель.
– Труба зовет?
– улыбнулся Сергей.
– Не труба, оркестр!
– Никита надвинул генеральскую папаху на самые брови.
– Политбюро и Государственный Комитет Обороны, совместное заседание. Это на всю ночь. Завтра торжественное заседание Моссовета. Послезавтра, сами знаете, 7 ноября со всеми соответствующими событиями. В Киев душа и сердце рвется. Хочу Крещатик еще краше, чем был до войны, сделать. Так что теперь не знаю, когда и свидимся.
Прощальные объятия были скорыми, поцелуи пресными - Никита торопился всерьёз. На робкое предложение хозяина: "Посошок?" - скривился, по словам Ивана, как середа на пятницу.
– Да, совсем другой Никита!
– присвистнул Сергей, когда они остались вдвоем с Иваном.
– А по-моему, нам всего лишь приоткрылось его же, но другое, вернее второе лицо.
– Сколько же их у него?
– Этого, брат, никто не знает, - вздохнул Иван.
– Положим, я актер в силу профессии, - Сергей хитро прищурился.
– А он - тем более! Если политик не обладает даром актера, он никудышный политик. Это опять-таки изречение древнеримского мудреца.
– Талантливый актер - само по себе разве это плохо? Или порочно? Дело не в этом. Человека развращает власть.
– Сергей помолчал. Уточнил: Власть, не ограниченная законом.
– Следующий раз надо будет сказать ему это в глаза.
– Если следующий раз будет, - Сергей разлил по рюмкам коньяк.
– Давай выпьем за то, чтобы мы с тобой не менялись, несмотря ни на что.
– Тем более, что обладание верховной властью нам не грозит - да и не больно-то и хотелось!
– Матерьял, матерьял порчестойкий!
Коньяк был ароматный, очень крепкий, в необычной, темной, пузатой бутылке без этикетки. Его привез "прямо из подвалов Арарата" старый друг Ивана, директор Ереванского пединститута, приехавший в Москву на Всесоюзное совещание руководителей педвузов.
– Голова ясная как у младенца, а ноги не двигаются!
– засмеялся Сергей.
– Ей Богу, такое со мной первый раз в жизни. Даже интересно. Наливай еще.
И вдруг после второй рюмки объявил: - На фронт хочу. С Асланом бы я всегда договорился.
– Ну и договорись, - поддержал его Иван.
– Тем более, что для старших офицеров, служащих в тыловых частях (а твоя служба проходит в глубочайшем тылу, не так ли?), есть такая форма боевого крещения: фронтовая стажировка.
– Знаю, - мрачно пробурчал Сергей.
– Договорился бы. Да он только что сам погиб на фронте.