Подарок фирмы
Шрифт:
Лола стояла у балкона и смотрела на улицу. Легкий ветерок трепал ее волосы. Назойливый визг машин, проносившихся по Пуэрта-дель-Соль, врывался в комнату как непрошеный гость. На ней была мини-юбка цвета натуральной кожи, едва прикрывавшая крутые бедра. Я подошел к ней поближе.
— Лола…
Она обернулась.
— Все кончено. Тони.
— Не будь дурочкой, Лола.
— Твое барахло я оставлю у «Риваса». А сейчас дай мне ключи от квартиры.
— Сама возьми. Они лежат в верхнем ящике.
Она осторожно открыла и закрыла ящик,
— Давай поговорим спокойно, Лола.
— Мне нечего сказать тебе. Да и не хочется. Ни сейчас, ни завтра, никогда. Ты меня понял, Антонио Карпинтеро?
— Зови меня Тони.
Она пересекла комнату и открыла дверь. Потом пошарила в сумочке и бросила на пол ключ от моей квартиры.
— Я совершила ошибку, связавшись с тобой. Ты голодранец, пустое место.
Дверь с шумом захлопнулась. Удар эхом прокатился по всему дому. Я раздавил пальцами сигарету и выбросил окурок на улицу. В этот момент мое внимание привлек какой-то предмет, валявшийся на кресле. Толстый, белый.
Лола села прямо на него.
Это был конверт, оставленный Кристиной. В нем лежали десять новеньких купюр по пять тысяч песет каждая.
На старушке было легкое серое пальто с подложенными плечами и такого же цвета шляпка, напяленная на макушку. Она поглощала консервированные креветки, усердно работая челюстями. Бар назывался "Да здравствует Пепа" и находился на улице Руис, недалеко от площади Дос-де-Майо. Днем там подавали наскоро приготовленные дежурные блюда и бутерброды, вечером он превращался в сомнительное заведение с оглушительной музыкой. Содержали бар две женщины, и обеих звали Пепа. Одна — темноволосая, маленькая, в очках, издали ее можно было принять за школьницу, но стоило подойти поближе и присмотреться к ее ногам, едва прикрытым мини-юбкой, с сухой, как рыбная чешуя, кожей, похожим на ноги старых рыбаков, как это впечатление улетучивалось.
Вторая была блондинкой. Она как-то странно кривила рот, когда разговаривала, и, казалось, выплевывала каждое слово в отдельности. Лицо ее всегда выражало такое безнадежное отчаяние, что у клиентов появлялось невольное желание утешить бедняжку.
— Нет, нет, донья Росарио! Не надо, хватит!
— Но у меня прекрасно получается, сама посуди. — Старушка сложила ладони рупором и закричала фальцетом: — Испанцы! С этой исторической площади, свидетельницы нашего былого величия, я хочу…
— Отлично, отлично! Хватит!
— Тебе, правда, нравится, дочка?
— Очень.
Я медленно пил двойной карахильо [Кофе с коньяком], сидя у стойки напротив первой Пепы, сдвинувшей очки на лоб и крутившей в руках деревянную зубочистку.
— … туда ходят педерасты и эти сумасшедшие… ну, как их… травести. Все они приходят по своим делам и ни во что не вмешиваются.
— Случаются драки? — спросил я.
— Нет, все спокойно. У них свои интересы, я же тебе
Старушка дожевала последнюю креветку и расплатилась.
— Я подражаю Хесусу Эрминда, и у меня очень забавно получается, очень.
— Прекрасно, расскажешь в другой раз.
Старушка ушла, а Пепа-блондинка присоединилась к нам.
— Пристала, сил нет. Никак не отвяжешься.
— Она нас достала, — объяснила Пепа-брюнетка. — Решила на старости лет вернуться на сцену и выступать в пародийном жанре.
— Надоела до чертиков. А ты что здесь делаешь? Что ты у нас забыл?
— Ему нравятся артисточки, — внесла ясность черная Пепа. — Вот в чем его проблема. Правда, Тони?
— Я тут спрашивал у Пепы насчет «Рудольфа».
— Только этого не xeaiano! Еще один ненормальный.
Решил связаться с травести? Боже мой, разве сейчас есть мужчины!
— В первый раз слышу, что там собираются травести.
Ты случайно не перепутала?
— Хватит заливать… видать, захотелось попробовать.
Нечего прикидываться.
— Я не прикидываюсь.
— Это сейчас в моде, — заверила меня черная Пепа. — Все ищут острые ощущения.
— Ничего нового в этом нет. У меня был двоюродный брат, который выступал на сцене, наряженный под итальянскую певицу Глорию Лассо. Однажды ему даже удалось победить на конкурсе песни. Как-нибудь расскажу вам эту историю.
— Врешь ты все, только у тебя не очень получается.
— Ладно, давайте всерьез. В «Рудольфе» собираются только травести?
— За это я ручаюсь. Еще один карахильо?
— Нет.
Я достал сигару и стал медленно ее раскуривать.
— Послушай, Тони, — сказала блондинка, — ты, кажется, работаешь на Драпера?
— Выполняю иногда его поручения.
— А наше ты не мог бы выполнить?
Пепа-брюнетка прервала ее.
— Ты знаешь Артуро Гиндаля, хозяина кафе «Пекин», здесь, за углом?
— Гиндаль? Что-то знакомое, может, и сталкивался с ним, когда работал в полиции, но точно сказать не могу.
— Ладно, я тебе объясню, в чем дело. Это тот еще тип, подонок и сутенер. Когда-то он считался моим женихом, понимаешь? Мы с ним порвали, но он остался нам должен около ста двадцати пяти тысяч за все, что здесь выпил и съел. Платить он не желает.
— Свинья такая, — подтвердила блондинка.
— Ты бы не взялся?..
— Назовите точную сумму долга. Десять процентов мои.
— Ура! — завопила блондинка.
Брюнетка положила мне руку на плечо.
— А ты не врешь?
— Это моя работа.
Блондинка пошарила под прилавком и вытащила целую пачку счетов. Я спрятал их в карман.
— Ровно сто двадцать пять тысяч.
— Договорились. В ближайшее время займусь вашим делом. Сколько с меня?
— Нисколько, — поспешно ответила брюнетка. Блондинка посмотрела на нее и скривила рот. — Куда ты так торопишься?
— Делаю тут одну работенку для Драпера.
— Счастливо тебе.
Я направился к выходу.