Подарок к рождеству

Лайонз Вайолетт

 — Ты поверила бы мне, если бы узнала всю историю.

 О, черт возьми! Какой же у меня дырявый рот! — выругался про себя Ник. Теперь она по­просит его рассказать все, что с ним произош­ло тогда на дороге! Но он, до сих пор, еще ни­кому не говорил об этом. Даже его мать и брат не услышали от него ни единого слова о том, откуда и как появился этот шрам.

 Однако, к его удивлению, женщина не ста­ла его расспрашивать. Она лишь слегка нахму­рилась и задала простой вопрос:

 — И давно это случилось? Шрам кажется довольно

свежим.

 — Я выписался из больницы около двух ме­сяцев назад. А пролежал в ней две недели.

 — Понятно. — Женщина кивнула, и ее фиал­ковые глаза на миг задержались на израненной стороне его лица. — Ты будешь пить вино или у тебя уже пропало желание взбадриваться?

 Только сейчас Ник заметил, что она все еще держит в руке, предложенной ему, бокал с ви­ном. Он протянул руку, чтобы взять напиток, их пальцы на секунду соприкоснулись... Она мгно­венно отпрянула и, коснувшись ладонью соб­ственной гладкой щеки, смущенно сказала:

 — Я думаю, со временем рана совсем зарубцуется, и твой шрам станет не таким заметным. К тому же я слышала, сейчас делают такие удивительные косметические операции...

 — Хочешь сказать, я стану не таким уро­дом? Мне жаль разочаровывать тебя, но мой прежний облик уже никогда не восстановится полностью, и он не будет интересовать женс­кую зрительскую аудиторию так же, как, воз­можно, интересовал раньше.

 — Ты напрасно считаешь, что шрам обезоб­разил тебя. На мой взгляд, как и на взгляд, я уверена, миллионов телезрительниц, ты по-прежнему останешься в десятке самых сексу­альных мужчин Канады. Понимаю, ты пере­живаешь из-за случившегося... из-за того, что твоему статусу сердцееда нанесен такой удар. Не потому ли ты решил скрыться от прекрас­ной половины человечества и поселиться в этой глуши?

 На миг его пальцы сжали ножку бокала, на­полненного вином, с такой силой, что он уди­вился, как она не треснула. И в этот же миг перед ним опять всплыло лицо Сидни.

 — Повторяю тебе, — холодно бросил ей Ник, — не надо путать меня с героем, которо­го я играю на телеэкране. И к твоему сведе­нию, я нигде и ни от кого не скрываюсь. Еще до аварии я решил взять двухмесячный отпуск и как следует отдохнуть. А теперь, после этого несчастного случая, мне сам Бог велел осуще­ствить задуманное на практике, и коттедж в уединенном месте, как нельзя, лучше подходит для претворения моего плана в жизнь. Я здесь прекрасно себя чувствую.

 После сказанного Ник заглянул в духовку и добавил:

 — Овощное блюдо с кетчупом и макарона­ми будет готово минут через сорок. Если не возражаешь, я за это время быстренько приму душ...

 Он замолчал на полуслове, когда увидел, как она, пройдясь по маленькой гостиной, остановилась напротив старого дубового комода с зеркалом и стала, что-то внимательно, рассматривать на стене. Ник сразу догадался, что привлекло ее внимание. Протянув руку, жен­щина сняла со стены фотографию в рамке и поднесла ее к свету лампы.

 Это

была фотография Криса. Он снялся про­шлым летом прямо в саду около коттеджа. Ру­сые волосы обрамляли его улыбающееся, по­чти мальчишеское лицо, и он, как две капли воды, походил на старшего брата. Скрестив на груди руки, Ник стоял как вкопанный и ждал ее реакции.

 Секунду-другую женщина разглядывала пор­трет, потом улыбнулась и повернулась к Нику. Он приготовился услышать от нее все, что угод­но, но только не то, что она произнесла, абсо­лютно, спокойным тоном:

 — У него приятное лицо. Кто это?

 Абигейл вдруг заметила, как резко измени­лось лицо Ника. Оно побелело и стало напря­женным, злым. Его голубые глаза вспыхнули хо­лодным огнем; кожа на скулах натянулась, а блед­ность щек еще сильнее подчеркнула его шрам.

 — Кто это? — ухмыльнулся он. — Этот воп­рос ты задаешь мне?

 — А кому же еще? — удивилась она. — Про­сто мне было бы интересно узнать, кем тебе приходится этот человек... О, прости! Ты, на­верное, полагаешь, что я пытаюсь вмешивать­ся в твою личную жизнь? Извини, если тебе это неприятно.

 — Что за чертовщина! Почему тебе взбрело в голову спрашивать меня об этом человеке, когда ты его прекрасно знаешь?

 — Но я совсем не знаю его! — с искренним удивлением воскликнула она.

 Абигейл внезапно показалось, что у нее на­чала кружиться голова. В мыслях была какая-то каша, и она плохо соображала. Возможно, во всем было виновато выпитое вино. Странное поведение Ника Гранта еще более усиливало это ощущение. Может быть, он ее с кем-то пу­тает? Но как такое возможно?

 — Зачем бы я стала спрашивать о нем, если бы знала его? А может быть, он... — Нет, это невозможно, засомневалась она, но все же ре­шилась и напрямую спросила Ника: — А мо­жет быть, он твой... сожитель?

 — Не смеши меня! — отрезал он. — Уж ты-то, по крайней мере, должна знать, что я не голубой.

Да, она знала это. И даже слишком хорошо знала.

— Тогда кто же он? Почему ты делаешь из этого загадку?

 И вдруг, взглянув снова на фотографию, Абигейл обнаружила поразительное сходство человека на портрете с Ником Грантом.

 — Он твой брат?

 Ник как-то странно посмотрел на нее, по­том саркастически ухмыльнулся и сказал:

 — Да. Но я не верю, что ты просто догада­лась об этом.

 — Именно догадалась. Ведь я не видела его никогда в жизни. У него твои глаза, твой рот, а если бы еще у вас был одинаковый цвет во­лос, я бы, наверное, сразу признала в нем тво­его брата.

 Однако в голубых глазах младшего из братьев, подумала Абигейл, было больше теплоты, какой- то веселой легкости, а на его губах, в отличие от сурово сжатых губ Ника, играла широкая, приветливая улыбка. Интересно, как сложились бы у нее отношения с этим молодым человеком, если бы не Ник, а он оказался ее спасителем на той темной, заснеженной дороге?