Подарок коллекционера
Шрифт:
Я был бы хорошим мастером, не так ли? Рассуждаю я, пока иду по коридору, мой пульс учащается в груди, нарастает предвкушение. Я знаю, что это неправильно, что, видя ее такой, я переступлю черту, что потеряю всякое подобие контроля. Мой член уже болит, пульсирует, нуждается. Это было так чертовски давно. Я уже чувствую себя наполовину безумным от вожделения, и я даже не знаю, действительно ли мои воспаленные фантазии соответствуют тому, что происходит.
Я подхожу к двери Ноэль…и застываю на месте, часть похоти смыта внезапной, яростной волной ярости.
Звуки доносятся не из комнаты Ноэль. Они доносятся из комнаты в конце коридора…
Той, в которую я сказал ей никогда не заходить.
12
НОЭЛЬ
Кабинет Александра, безусловно, самое простое и трудоемкое помещение для уборки. Он больше туда не заходит, так что не то, чтобы там было особенно грязно, но пыль, тем не менее, собирается, и поэтому это должно быть частью моей рутины. Я остаюсь занятая на кухне, пока не слышу, как он уходит, не желая пересекаться с ним. Как обычно, я увидела его этим утром, когда он принес мою тарелку с завтраком и подождал, пока я встану на колени на полу, как послушный домашний питомец, прежде чем поставить ее, а затем попятился из комнаты. Он больше не остается смотреть, как я ем, как будто ему не терпится уйти от меня, и поэтому, конечно, как только его шаги удаляются, я сажусь на край кровати со своей тарелкой. Это почти похоже на игру, но с последствиями, в которых я не совсем уверена.
Как только я узнаю, что он ушел из дома, я иду убираться в кабинет, наслаждаясь дополнительной свободой от осознания того, что его некоторое время не будет. Убирать комнату утомительно из-за разбросанных стопок документов, файлов и бухгалтерских книг, которые мне приходится передвигать и убирать, стараясь быть осторожной, чтобы не потревожить все это слишком сильно и не выглядеть так, будто я подглядываю что, конечно, я делаю изрядно, пока могу.
Большая часть того, что я нахожу, кроме купчих на антиквариат, книги и тому подобное, это скучные деловые квитанции и электронные таблицы, в которых я ничего не понимаю. Я действительно не понимаю, что принесло Александру столько денег, знаю только, что у него их много.
Однако сегодня, когда я убираю со стола, я нахожу кое-что еще. Что-то, что заставляет меня прекратить все, что я делаю, перечитывать пачку бумаг, когда холод пробирает меня до костей, страх поглощает все остальные мои мысли.
Я потеряла бдительность. Я начала доверять ему, думать, что он просто грустный, одинокий мужчина, который не просил, чтобы ему присылали девушку. Что настоящим злодеем в этом был Кайто, а не Александр. Что мне нечего бояться Александра. Я была чертовски неправа. Бумаги, которые я держу в руках, это скорее купчие, но не на предметы искусства, книги или антиквариат.
Они на людей.
Девушки, в частности, все такие же сломанные и ущербные, как и другие вещи, которые собирает Александр, их “дефекты” отмечены в купчих, как и у любого другого предмета, как будто это все, чем они являются… их уже нет? Одна девочка была слепой, другая глухой, а еще у одной была искривлена нога, у другой не хватало пальцев, одна не могла говорить, а еще у одной большая часть тела была покрыта ожогами. Всего их около десяти, и ни одной здесь уже нет. В самом низу находится одна купчая, мятая, чернила слегка потекли и покрылись пятнами, как будто документ в какой-то момент намок.
Анастасия Иванова. Приобретена у Алексея Егорова. 5’11, блондинка, 110 фунтов. Бывшая балерина. Ступни деформированы от ножевых ранений и ожогов. Психически нездорова. Покупатель должен знать, что у нее есть связи с американской мафией и членами Братвы.
Продана Александру Сартру за 100,000,000.000 долларов
На мгновение у меня в голове не укладывается цифра в купчей. Сто миллионов долларов? Я вообще не могу представить, что у меня есть столько денег, не говоря уже о том, чтобы потратить их на одну транзакцию. Я с любопытством перелистываю страницы назад. Ни одна из других девушек не была куплена так дорого. Для сравнения, все они продавались очень дешево, за пять цифр или меньше. Девушка с ожогами была продана Александру всего за пять тысяч.
Меня от всего этого тошнит, но особенно любопытно узнать о последней. Балерина со связями с мафией? Ранена, психически нездорова, без шуток, я бы тоже была психически нездорова, если бы была продана Александру за такую возмутительную сумму. И все же кажется, что она ушла, как и все остальные, если только он не держит их где-то в другом месте. Мне вкратце интересно, не ходит ли он туда днем, но я не думаю, что это вероятно. Насколько я видела, у него не поднимается настроение ни перед отъездом, ни после возвращения домой. Его отлучки не такие уж и долгие, и совершенно ясно, что он просто выходит за едой.
Я знаю, с замиранием в животе, что эти девушки ушли, так или иначе, включая эту Анастасию.
Мне вспоминается фотография, на которую я видела, как он дрочил, красивое бледное лицо и светлые волосы. Я помню и кое-что еще, комнату в конце коридора, в которую он сказал мне никогда не заходить. Прямо напротив моей.
Мой желудок сжимается от новой волны страха. Если он поймает меня, я не могу представить, какие будут последствия. Я также в ужасе от того, что я могу там найти, какие ужасы я могу обнаружить. Какую ужасную вещь я могу обнаружить из того, что он сделал. Но теперь, когда эта мысль пришла мне в голову, я не могу удержаться от того, чтобы довести ее до конца. Я прикусываю губу, пытаясь вспомнить, как долго Александра нет. Достаточно долго, чтобы подглядеть? Я не могу быть уверена, и часть меня думает, что мне следует подождать до следующего выхода Александра, чтобы быть уверенной, что я проскользну в комнату, как только он уйдет. Я не думаю, что смогу ждать так долго. Более того, я не думаю, что смогу вести себя нормально сегодня вечером, когда он вернется, задаваясь вопросом, что находится в той комнате, и что там спрятано у меня под носом все это время.
Я уверена, что комната заперта, но мне не требуется много времени, чтобы найти ключ. Несмотря на все свои секреты, Александр, похоже, не очень хорошо их скрывает, то ли потому, что он уверен в том, что будет достаточно устрашающим, чтобы никто из его питомцев не смог до них докопаться, то ли потому, что он думает, что никому не будет до этого дела, я не уверена.
Я быстро прохожу через кабинет к коридору. Мое сердце замирает в груди, когда я смотрю на дверь в конце коридора, такую же грозную и пугающую, как в любом фильме ужасов. Я понятия не имею, что внутри, и меня слегка подташнивает. У меня сжимается горло, когда я вспоминаю другой коридор, другую дверь. Ту, что ведет в подвал того лондонского бара, в игорный притон Гарри. Будем надеяться, что все пройдет не так уж плохо, думаю я, и сейчас мое сердце бешено колотится, а ужасные воспоминания о той ночи снова нахлынули на меня.
Я с трудом могу поверить в то, что делаю, даже когда моя рука ложится на ручку и я вставляю ключ в замок. Она легко поворачивается, дверь распахивается, и я втягиваю воздух, когда дрожь пробегает по мне, готовясь к тому, что за ней скрывается.
Я захожу в комнату и вижу… только это.
Спальня.
Я прикрываю рот рукой, сдерживая почти истерический смех. Что я ожидала увидеть? Кровь? Груды тел? Это просто комната. Я не могу понять, почему Александр сказал мне держаться подальше, пока я не присматриваюсь.