Подарок крестного
Шрифт:
Анна словно в полусне вышла из комнаты. Возле двери натолкнулась на Степаниду.
– Что там? – спросила служанка, глядя на Анну огромными глазами, в которых застыл ужас. – Что боярыня?
– Умерла боярыня, – ответила Анна таким голосом, словно говорила о том, какие припасы надобно еще сделать на зиму.
– Ах, батюшки! Да как же это? – всплеснула руками Степанида и завыла в голос. Потом взглянула на безучастное лицо Анны и мгновенно замолкла. Хитрая девка смекнула, что перед нею новая госпожа, хоть с боярином и не венчанная, но оттого
– Ну? Что стоишь? – ровным голосом спросила Анна. – Иди за людьми, пусть соберут боярыню в последний путь.
– Хозяину бы сказать должно, – осторожно сказала Степанида.
– Василию я сама скажу, – сказала Анна, словно отрезала, и пошла с высоко поднятой головой, расправив плечи, словно на казнь.
Вскоре весь терем уже знал, что нет больше боярыни Марфы, а появилась госпожа Анна. О переменах, в тереме происходящих, судачили все, начиная от последней посудомойки на кухне и кончая старым конюшим Тимофеем.
Анна же направилась к хозяйской опочивальне, куда Василий обычно приходил под вечер, чтобы дождаться темноты и того момента, когда можно будет идти к Анне. Женщина робко постучала в дверь.
– Кто там? – откликнулся Василий.
– Это я, Анна… ключница…
– Входи, чего стучишь?
Василий сидел за столом, читал Псалтырь.
– Что-то ты бледна сегодня, Анна, – настороженно произнес Василий, отрываясь от бумаг. – Может, прихворнула?
– Не больна я, Василий. Несчастье случилось, вот и бледна…
– О чем ты говоришь, Анна? Какая беда еще нагрянула? – вставая со стула, осведомился Василий и в голосе его слышался неподдельный испуг.
– Марфа померла, – ответила Анна. – Только что Богу душу отдала.
Василий не изменился в лице, не промелькнуло у него в глазах ни тени печали. Будто бы и не жена его, с которой прожил столько лет, умерла только что, а чужая, едва знакомая женщина.
– Что ж, упокой Господь ее душу, – пробормотал Василий. – Нужно сказать слугам, чтобы к похоронам готовились.
– Я уж сказала, – подала голос Анна.
– Не печалься, Анна! На все Божья воля. Значит, пришел час Марфе с земною жизнью распрощаться… Отчего же ты так печальна, Анна? Ведь главная помеха с нашего пути убрана. Теперь можем мы с тобою жить, ни от кого не скрываясь. Теперь ты действительно госпожа в этом доме и в душе моей!
– Ох, Василий, того ты только не ведаешь, что перед смертию Марфа меня к себе призвала, – со стоном выдавила Анна.
– Зачем еще? – насторожился боярин.
– В смерти своей она меня обвинила и прокляла страшно! – Анна вдруг зарыдала.
Василий поспешил к ней, обнял крепко.
– Ну что ты? Что ты?! Будет… Все это глупости! Какие еще проклятья! За что ей проклинать тебя? Служила ты верою и правдою, внучку вскормила…
– Прознала Марфа про то, что мы с тобой полюбовники, – все еще рыдая, сказала Анна.
Василий выругался сквозь зубы.
– Видать, кто-то ей помог про то прознать, – задумчиво сказал он. – Да уж что теперь по то говорить? Дело сделано. Не плачь Анна – все обойдется…
Анна лишь громче зарыдала и уткнулась лицом в плечо полюбовника.
ГЛАВА 8
Схоронили Марфу, и с того дня жизнь Анны превратилась в непрерывный кошмар – все ждала она, когда начнет исполняться проклятье, а оно все не исполнялось. Василий посмеивался над глупостью зазнобы, и вскоре Анна и думать забыла про слова покойной госпожи.
Тем временем подходил ей срок разрешиться от бремени. Как зеницу ока берегла Анна чрево, ходила, словно по струночке. Запретил ей Василий поднимать тяжелое, сердиться на челядь, играть с детьми – его бы воля, и вовсе уложил в постель до самых родов. Но не такова была Анна, минутки не могла она без работы посидеть. Когда бранил ее Василий – отмахивалась:
– Я баба здоровая, что со мной станется!
Но человек предполагает, а Бог располагает. Шла как-то Анна по крутой лесенке в поварню – распорядиться насчет ужина, и дошла уж до середины, как услышала сверху крик. Обернулась – а это крошка Настенька летит ей навстречу, захлебывается криком… Решила, видно, догнать свою няньку, да поскользнулась, на ногах не удержалась, и теперь скользит вниз.
Забыв об осторожности, Анна подалась к девочке всем телом и та с размаху ухнула в к ней объятья. Выросла Настенька, что и говорить – не удержалась Анна, навзничь упала на ступени, почувствовав невыносимую, пронизывающую боль в пояснице. Свет померк в глазах, и женщина лишилась чувств.
Очнулась в опочивальне, в своей кровати. Рядом с ней склонилась лекарка.
– Что со мной, Улита? – спросила Анна, дивясь тому, с каким трудом даются ей слова.
– Неужто не помнишь, госпожа? – ласково отвечала лекарка. – С лестницы крутой ты упала, Настеньку спасала. Хвала Господу нашему Иисусу Христу, что жива осталась!
– Отчего ж меня так разломило? Или становая жила у меня подкосилась? – испугалась Анна.
Лекарка помрачнела лицом, но с ответом медлила.
– Что молчишь? – встревожилась Анна. – Ежели плоха я и дни мои сочтены, то так и скажи…
– Что ты, что ты, госпожа! Как только могла подумать такое! Тебе еще жить, да жить! Вот только…
– Договаривай, Улита! Не томи! – воскликнула Анна.
– Разрешилась ты, госпожа ребеночком, мальчиком… – прошептала лекарка. – Да, только мертвеньким он родился…
Как только дошел до Анны смысл сказанного, зарыдала она в голос, забилась, как пойманная птица…
Долго еще хворала она, не хотела вставать из постели. Долго еще убеждал ее Василий, что не станет любить ее меньше, не встанет между ними мертвый младенчик. Самому до слез жаль было первого и последнего своего сына, который не успел даже взглянуть на этот белый свет, да что ж делать! Грех сетовать…