Подарок крестного
Шрифт:
Все больше дивясь сообразительности мужа, Настасья молчала.
– Что приуныла, Настенька? – по иному поняв молчание жены, решил поддержать ее Михаил. – Будут у нас и свои детки, погоди немножко. А что чужого воспитывать придется… так ведь и я – не родная кровь покойному деду твоему, но оттого не меньше любил меня боярин Василий.
– Да разве ж я потому беспокоюсь! Горько мне, что столько хлопот я тебе доставила, Мишенька, не так хотела я тебя встретить. А за ребеночка не беспокойся: как родного любить его буду. Да может, оно и к лучшему – вдруг так и не пошлет нам Бог детишек…
Как решили, так и сделали, и вскоре по терему разнеслась долгожданная весть. Вдвойне радовалась челядь за своих молодых хозяев: за то, что мирно закончилась история с государыней, да что будут у Анастасии с Михаилом детки.
Государыня в скором времени поправилась окончательно. Позже в разговоре с царственным супругом пыталась она вступиться за свою подопечную, на что Иоанн ответил, что, дескать, нечего за нее переживать, о себе бы побеспокоилась. По его речам Анастасия догадалась, что по какой-то причине не покарал он боярыню, но расспрашивать боле не стала.
Однако недолго пришлось наслаждаться Михаилу тихим семейным счастьем: не успела еще рать отдохнуть, как пришла в Москву весть о замысле хана Саип-Гирея идти на Россию. В ответ государевы войска немедля должны были двинуться к границам.
Михаил забеспокоился: хотя за сборами да в походе позабыть мог государь, что ожидают они с Настасьей ребеночка, но рано или поздно все едино, поинтересуется. Одному Господу известно, насколько затянется поход, а срок родов выйдет у Настасьи только через два месяца. Хотелось Михаилу самому уладить дело, однако ж, видимо, придется кого-то впутывать. Одного за другим перебирал Михаил и челядинцев, и бояр знакомых, но никому не решался доверить тайну, грозившую монастырем его супруге и, скорее всего, головой самому Михаилу.
Дело решилось само собой: не пришлось в этот раз Михаилу в поход с государем отправляться, другое поручил ему Иван Васильевич. Даже не успев ничего придумать, спешным делом отбыл он в Новгород. Но, прикинув, что быстро управится, предупредил Настасью о скором своем возвращении.
Видимо, непонятным образом чувствовал Иоанн, что не в этот раз покорится неприятель: через месяц возвратился в Москву, ибо осень наступала, а врага все не было. Зимой, правда, объявились другие разбойники – ногайские мурзы, но были изгнаны, кои взяты в плен, а остальных истребил жестокий российский холод.
ГЛАВА 15
Меж тем Михайло, посланный с государевым поручением, подзадержался – не так гладко, как хотелось бы, претворялась в жизнь воля государева. Словно в каменную стену стучаться приходилось – медлили бояре, упрямились, потому Михаилу пришлось обосноваться в Новгороде. Однако ж как цареву человеку оказали честь: определили его в лучшие палаты, а для исполнения всяческих государевых надобностей поручили боярину Ермилову словом и делом содействовать Михаилу.
Так, помимо встреч по государевым делам, завязалось первое знакомство Михаила в чужом граде. Как только взглянул он на своего помощника, понял – не прост, ой как не прост Григорий Ермилов. Знать, не впервой приходилось выполнять ему подобные поручения, оттого никогда не терялся, не менялся лицом и не впадал в оторопь юный, но верткий Гришка.
Не ведал того Михаил, что как две капли воды похожа судьба Григория на его собственную: потеряв отца, еще ребенком чудом попал в боярский дом, там и прижился. Малец рос на редкость смекалистым – рано начал примечать, что к чему, всегда оправдывал господские ожидания. Сызмальства привыкнув ловкостью да изворотливостью добиваться своего, к зрелым годам проворный Гришка уже имел за плечами недюжинный опыт. Так и на этот раз чутье подсказало ему, что встреча с Михаилом может изменить его судьбу.
С Михаилом повел он себя запросто, по-дружески, хотя новгородцев нельзя было назвать особо гостеприимными людьми. Надеясь поначалу извлечь из знакомства с государевым человеком какую пользу, привязался Григорий к Михаилу. То ли сказалось то, что были они одногодками, то ли нравом подошли друг другу, а может, затосковала вечно изворотливая Гришкина душа по чему-то светлому, но вскоре совсем по-иному стал относиться Ермилов к московскому боярину.
Ни одна живая душа в Новгороде не проявила столько участия в делах Шорина; заметив больше усердия, чем причиталось выказывать заезжему боярину, Михайло с той же теплотой отнесся к своему помощнику, впервые за много лет почувствовав себя с кем-то на равных.
Хотя другом детства приходился ему Иван Васильевич, но все ж не был до конца откровенен с ним Михайло. Да и что тут объяснять: государь он и есть государь, а тем более с таким норовом как у Иоанна. С другими боярами тоже не больно водился Михаил: кто пытался попользоваться его дружбой с государем, а кто опасался ее. Многие же не напрямик, конечно, нет-нет, да напоминали Михаилу о его мужицком происхождении. В чужом граде догадывались, что Шорин далеко не последний человек в Москве: не пошлет же государь кого попало с поручением, но всей правды не ведали; оттого так легко ему было с Григорием.
Проводя большую часть дня в заботах по делам государевым, и в свободное время не расставался Михайло с Гришкой. Не мудрено, что в чужой стороне Михаилу некуда было податься, сидеть же одному в четырех стенах тоже доставляло мало радости. А с детства любопытный Григорий, привыкший к вольготной жизни, к тому же не женатый, предпочитал толковать с новым человеком, нежели слушать домочадцев, наперед зная каждое их слово.
Чередой пролетали дни. Григорий узнавал для себя много любопытного, Михайло завел новых знакомых – все таких же сорванцов, как и Гришка, меж тем царево дело заметно пошло на лад. Так бы и уехал Михаил, исполнив государево поручение, да на том успокоившись, забыв про далекий Новгород, кабы ни один престранный случай.
Частенько сиживали Григорий с Михаилом в палатах, отведенных Шорину для проживания; Гришка в свою очередь зазывал к многочисленным друзьям, но до сих пор не привечал московского гостя в своих палатах. Почти перед самым отъездом увидел-таки Михайло, где бытует его помощник: выпив лишнего, Григорий не смог везти друга в дальний конец Новгорода – пришлось поворачивать к терему.
Хотя и богато жилось Ермилову, весьма удивили Михайлу порядки, царившие в его тереме. Сразу бросалось в глаза, что челядь была одета слишком хорошо. Приметил он также и простое обращение челяди со своим господином – все, кто только не был младше Григория, называли его по имени.