Подарок старой повитухи
Шрифт:
Народ в доме был, но тишина повисла, будто и нет никого. Мама с Крестной в родительскую спальню ушли. Намаялись, передохнуть решили. Санька пошла к себе. Отец с Алешей во дворе прибирали. А Соня с мужем ближе к полудню прийти должны были.
Переполох в доме наделал шуму и по всей улице. У ворот сидели соседские бабы. Кто со службы шел из церкви – домой не спешили. Кто из своих дворов подтянулся. Стояли поблизости от Чеверёвского дома, разговаривали. Детвора сновала меж взрослыми, дергая за полы своих родителей:
– Саньку сватать будут?
Взрослые шикали на них:
– Не вашего
Те бежали со смехом, а через минуту опять кого-то трясли:
– Сватать – это чего? Пировать, значит?
Когда в улице появилась разодетая троица, шедшая чинно, несуетно, все затихли. Бабы аж прищурились – так хотелось жениха разглядеть. Он, по всему видать, посередине шествовал. Справа от него шел отец, Никифор Фадеич. Заметно постарше сына, но что-то схожее в облике их было. Слева шла статная женщина лет сорока пяти.
Уж как водится, досужие зеваки знали всё про всех. Судили – рядили, обсуждали, делились знанием сути.
– Что ж они, так пешком от самой Вещей и идут?
«Вещей» называли один из районов Асафьева. Казалось, коли район, так должен быть Вещим. Но называли именно «Вещая», по названию улицы. По той улице в давние времена уходили рекрута в царскую армию, и вести от них приходили той же улицей. Потому и прозвали её «Вещая», а по улице и весь район.
– Какое? На возке приехали в Широкую, к Антониде Самановой, тетке жениха. У неё тут свой дом, хоть она и у брата дольше живет, чем у себя. По хозяйству помогает. У них, вишь, хозяйки-то нету. Мать умерла, давненько. А сын не женатый.
– Сколько ж ему ноне?
– Дак к двадцати осьми дело идёт.
– И по сю пору не женат?! Что так? Аль изъян какой?
– Так кто ж его знает. Антонида с суседями на лавочке не перебирает. У кого ж узнать? Старший Саманов тоже не больно разговорчив. Может, чего не так. Может, привередничают, али ровню ищут побогаче.
– Чё ж Чеверёвы Саньку за перестарка отдают? Девка баская, работящая, смышленая. Нешто ей получше кого не нашлось?
– Так Татьяна, мать её, сказывала, упёрлась девка, говорит, в повитухи пойду. И никакие уговоры не помогают. Чё делать, и придумать не могли. Вот Василий и решил выдать Саньку замуж. Пусть, говорит, сперва сама родит, а потом другим помогает, коль охота останется. А готовых жениться сей час, кроме Саманова, нету. Кто учиться. Кто ещё годами не вышел.
– Так сама говоришь – богатые. Саней за зиму прорву мастерят да починяют. Дом большой, хоть и не ухоженный. И копеечка копиться. Не продешевит Санька.
– Чё-то не глянется он мне.
– Да ты-то тут причём? Лишь бы Чеверёвым нравился.
Весь ход сватовства правила Антонида. Шутки-прибаутки про товар, про купца, про залетна молодца сказывала, а сама острым глазом на занавеску у печи поглядывала, где Санька спряталась. Место это меж стеной и печью Чеверёвы называли «проулочек», и от горницы его отделяла длинная ситцевая занавеска. За ней со стороны печи стоял приступок, а на противоположной стене рядком на деревянных штырях висели шубы, телогрейки, меховые безрукавки, в которых обычно отец с Алёшей ходили по хозяйству управляться. Санька уселась на приступок и в этой душной тесноте слушала разговоры в горнице, время от времени выглядывая в щелочку между занавеской и печью.
Она была спокойна. Тогда в бане она придумала себе дело, знала, как его делать
О свадьбе сговорились на конец осени, начало зимы, как все с урожаем управятся да хозяйство обиходят на зиму. Жить молодые будут в доме Самановых. «Стало быть, со свекром», – вздохнула Санька. Раздумавшись обо всех предстоящих хлопотах и заботах, забыла про суженного, будто он и ни при чем здесь был.
Замуж – не напасть…
Всё лето и начало осени – только выдастся свободная минутка – Санька открывала свой сундук с приданым. Она с каким-то неутомимым наслаждением принималась перебирать аккуратно сложенные полотенца, платки, юбки, варежки, шерстяные носки (всё новое, добротное) и прикидывала: чего ещё и сколько надо вышить, пошить, связать на подарки родственникам да на оплату помощи в свадебной суете. Кому? Перво-наперво, Крёстной. Потом Липе. Она – единственная подруга. Не считая Нюту. Но с Нютой и не виделись давно, и последние два года на письма та перестала отвечать. «Да и чего уж вспоминать. Теперь она городская барышня. Богатая. Из образованных. Не по нам шапка», – с горечью подумала Санька.
Липа – верная душа – поначалу сильно обрадовалась известию о свадьбе:
– Санька! Ты теперь – «сговорёнка». На попятный не пойдешь!
– И не собираюсь.
– Чё, так нравится тебе Саманов?
– При чём здесь это? За кого-нибудь всё равно выдадут. Саманов ли, Карнаухов – какая разница, если мне вообще никто не нужен. Да я и не приглядывалась особо. Раз отец решил – что мне, из дому бежать? Люди живут, и я привыкну.
А через несколько дней во взгляде верной подруги Санька заметила плохо скрытую тревогу. На вопросы та не отвечала. Взгляд отводила, при этом – Санька чувствовала – потихоньку даже плакала. А когда нет-нет да затянут они за рукоделием предсвадебные страдания – так Липа и разрыдается.
– С кем я буду, с кем я стану
В лес по ягоды ходить?
Задушевная подруга
Хочет замуж выходить…
И рыдает не шуточными слезьми. Санька все дивилась, а потом не выдержала:
– Что ж ты так убиваешься? Я ж и подумать не знаю чего. То ли я так плоха, то ль жених. Растолкуй, о чем печаль такая?
Были они вдвоем в Санькиной комнате. Опять приданое перебирали да рушники обшивали. Липа снова залилась горючими слезами, уткнувшись в шитье. Санька молча ждала. Не скоро подружка затихла, потом заговорила, всё ещё всхлипывая и шмыгая носом:
– Слышала, как мои за чаем толковали. То да сё… Потом чего-то про Самановых. Папа им сани на ремонт свёз. Вот и вспомнил, что сделал хорошо, а цену заломил не по-божески. «Так он женится», – говорит ему мама. «На ком же?», – спрашивает отец. «На нашей Саньке», – говорит мама.
У Липы опять задрожал голос и слезы навернулись:
– Они тебя всегда так зовут – «наша Санька». И тут папа так осердился, вскочил и давай избу шагами перемерять. «Чеверёвы что, не знают, почему он до сих пор не женат?.. Что ж они Саньку в петлю толкают?»…