Подарок золотой рыбки

Фритти Барбара

— Зачем ей звонить и вешать трубку? — спросил Райли, стараясь придерживаться логики и не поддаваться эмоциям. — Почему бы просто не поздороваться?

— Не хватает мужества. Мы говорили в последний день перед ее отъездом, и я сказала ей, что ноги ее здесь не будет, пока не попросит прощения. Откуда мне было знать, что я просила о невыполнимом для нее деле.

Райли знал, что бабушка по-прежнему хочет услышать эти «волшебные» слова, по-прежнему верит, что дочь в один прекрасный день поймет, какой силы удар она нанесла им всем, и попросит прощения. Когда-то и он тоже надеялся на это — давно, очень давно. Но прошло пятнадцать лет ожидания, и надежды у него больше нет.

— Она должна думать о тебе, Райли. Я только ее мать, но ты — ее родная кровиночка, сын, ее ребенок. Поверь, она думает о тебе и хочет наладить отношения с тобой.

— Ты не можешь знать этого, — довольно жестко оборвал ее Райли. — Мне очень жаль, бабушка, но на самом деле мы даже не знаем, жива ли она. И шанс, что звонила она и вешала трубку, очень невелик. Вероятнее всего, ошибались номером или, может быть, даже дедушка набирал номер и забывал, куда звонит. Тебе надо поставить определитель на телефон. Я не знаю, почему ты этого не сделала. Я займусь этим завтра.

— Дополнительные меры безопасности? Райли, я не хочу чувствовать себя как в тюрьме. Вероятно, ты прав, звонил дедушка. У него есть телефон около кровати.

Райли замер, когда в квартире раздался звонок.

— Кто-то звонит в домофон. Позвони мне, если у тебя возникнут проблемы. — Он повесил трубку и отозвался на прозвучавший звонок: — Да?

— Это Пейдж. Мне нужно поговорить с вами прямо сейчас.

Он нажал кнопку и подумал, это хорошо, что он снова увидит ее. Она появилась на лестничной площадке меньше, чем через минуту, и Райли помахал ей, приглашая войти.

— Перед вами… — начал он.

— О чем, черт возьми, вы думаете, общаясь с прессой? — набросилась на него Пейдж, не дав договорить.

— Я с прессой не общался.

— А кто тогда? Они все знают. Мой телефон трезвонит целый день. Все хотят знать о драконе. Многие наши клиенты беспокоятся, нет ли угрозы для их бесценных артефактов. Моя мать в ярости. Только этого нам сейчас не хватает, когда отец в коме. — Она наконец перевела дыхание.

Теперь пришла очередь Райли высказаться:

— Я не звонил никуда, ни в какие средства массовой информации, Пейдж. Я упомянул о драконе полицейскому детективу вчера вечером. Спросил, не нашли ли они чего-то в переулке.

— Полиция сообщила прессе? — недоверчиво нахмурившись, спросила она.

— Уверен, у кого-то есть источник в ведомстве. И вы сами сказали, что жизнь семьи Хатуэй — излюбленный источник новостей для таблоидов.

— Да. — Пейдж вздохнула. — Мне нужно сесть и перевести дух.

Райли убрал кучу газет с ближайшего кресла.

— Как вы меня нашли, кстати?

— Ваша секретарша помогла.

— Уволю ее завтра же утром.

Пейдж слабо улыбнулся.

— Наверное, я должна извиниться. Мне не следовало приезжать сюда. Но если бы я не накричала сейчас на вас, то взорвалась бы. А вот теперь выпустила пар… Спасибо.

— Как отец? — поинтересовался Райли.

— Без перемен. Сердце разрывается, когда вижу его в таких обстоятельствах: лежачего, беспомощного. Сейчас возле папы моя мать и медсестра. Дедушка собирается остаться там на ночь. Он, наверное, решит проблему в своей манере, то есть стремительно и очень быстро: просто прикажет отцу очнуться.

— Неужели у него столько власти?

— Вы еще спрашиваете? Он так считает, но папа вышел из-под его контроля много лет назад. Они никогда не ладили. Я думаю, именно поэтому папа начал так много путешествовать: просто бежал из дома.

— Вам тоже нужно бежать? — Он с любопытством посмотрел на нее.

— Я уже убежала. Знаете ведь, что я переехала из нашего дома несколько лет назад. Признаться честно, там я не могла дышать. Мой дед повесил портреты всех предков на стенах в холле. Каждый раз, когда я иду мимо, то чувствую, что они смотрят на меня, удивляясь, почему я, единственная из Хатуэев, должна продолжать родословную. Я даже не могу сохранить их имя официально, поскольку я дочь, а не сын, что стало причиной глубокого разочарования моего деда. Наверное, моя мать с готовностью усыновила бы моего мужа, чтобы он стал Хатуэем.

Райли улыбнулся.

— Это было бы экстремально. Но не думаю, чтобы нашлось много мужчин, готовых отказаться от своей собственной фамилии.

— Женщины же отказываются, — возразила Пейдж. — Почему бы мужчине не сделать то же самое?

— Потому что это чересчур… — Райли замешкался с ответом.

— Очень что?

— Легкомысленно. Неправильно. Если мужчина, за которого вы выходите замуж, готов отказаться от своей фамилии и принять вашу, от него надо бежать со всех ног. — Он сел на диван напротив нее, уперся руками в колени. — Кстати, вы помолвлены, не так ли?

— Кто вам сказал?

— Моя секретарша Кэри.

— Тогда вы точно должны ее уволить.

Он усмехнулся.

— Вы хотите сказать, это не так?

— Разве вы видите на моем пальце кольцо?

— Нет, но я имел уникальную возможность познакомиться с вашим ревнивым другом вчера вечером в больнице.

Пейдж пожала плечами, избегая его прямого взгляда.

— Мартин просто оберегал меня. Он не ревнует. Зачем ему? Между мной и вами ничего нет. Я вам даже не нравлюсь.

— Разве я это сказал?

— А разве нет? — возразила Пейдж.

— Нет. Я так не думаю.

— Вы сказали, что не доверяете мне.

— Это не одно и то же, — заметил Райли.

Она наклонила голову, бросив на него изучающий взгляд.

— Не только мне вы не доверяете, верно? Почему вы настолько циничны? Что вас сделало таким или кто?

— Я таким родился.

— Неправда. В первый раз слышу о врожденной недоверчивости. Такого не бывает.

— Почему бы нам не поразмышлять об этом за пиццей? — Он встал и направился к телефону. — Какую предпочитаете?