Подборка из юмористического журнал 'Magazin' 1996-97 годов
Шрифт:
Ну и после того всего, что мы знаем об авторе и ее творчестве, наконец и сами стихи из книжки.
Я - заведующая складом Своего ума. Там работать много надо Лабиринтов тьма! Все пытаюсь в нем порядок Навести такой, Чтобы дни летели рядом Легкой чередой. Вот заветная идея В тупичке лежит: Надо взять, Достать скорее И заставить жить. Важно, чтобы склад работал Генератором идей, Светлым кругооборотом Человеческих затей!
* * * Во мне растут, как дети, чисто Стихи И чудеса творят: Их мысли светятся искристо И очи праведно горят.
Двуличие
(Заметки парикмахера) Гляжу я, как в кресло мужчина
* * * Мудрец сказал, Что жизнь дает Все то, чего он хочет... И сам с улыбкой достает Сухарика кусочек. * * * Кто-то должен варить еду, Кто-то должен стоять на рынке. А я вот сейчас иду По скверику, как на картинке.
Скамейка, из сумки ракетка, В руке блокнот со стихами. И вижу я здесь не редко Очередь за огурцами.
А стоять надо долго очень И солнце нещадно палит, Туманом покрылись очи, А очередь все стоит.
Стоит терпеливо привычно, Будто и нет других дел. Главное дело - обычно Купил огурец и съел.
И в самом конце книги, как бы завершая и подводя всему итог, напечатано снова уже знакомое нам предисловие, которое на этот раз (в конце книги) является видимо послесловием. Мы же его еще раз перепечатывать не будем, а чтобы вы до конца окунулись в чудесный мир этого поэтического издания, предлагаем просто еще раз как следует перечитать предисловие (см. выше).
– -----------------------------------------------
Владимир Строчков
Термидорские иды
– ------------------------- * * *
Жареная рыбка, Дорогой карась, Где ж ваша улыбка, Что была вчерась? Н.Олейников
Солнечное утро, все вокруг блестит. Что ж ты смотришь хмуро и не в объектив? Все же так отлично, просто первый класс! Погляди-ка, птичка вылетит сейчас. Крохотная птичка, чижик, соловей... Что вот за привычка!,, Взгляд из-под бровей, губы прикусила... Ну, сойти с ума!.. Ты ж сама просила, ну скажи, сама? Кто зудел весь вечер: "Ну сыми, сыми!" И вот так вот вечно, черт тебя возьми! Я не понимаю, это все к чему? Я ж тебя сымаю. Я же щас сыму. Что же ты надулась, просто не врублюсь. Улыбнись же, дура, я ж тебя люблю, я ж тебя сымаю. Я же тебя щас!.. Это ж я не знаю! Это ж... Битый час! Ну не прячь же личико, не кусай губу, погляди, как птичка вылетит... В трубу. Птичка вылетает, выронив чирик, в синей дымке тает счастье-материк.
Телеграфный штиль
Графиня изменившимся лицом бежит пруду. Поэт грустя несбывшемся дудит свою дуду. Пчела жужжа раскрывшимся цветком зовет труду и обороне.
Лившица начальник шлет длительную служебную командировку.
Сидит вышеозначенный объекте целый год работает как вздрюченный чела стирает пот но средствах ограниченный он телеграмму шлет:
НЕПЛАТЕЖОМ ГОСТИНИЦЫ ССЕЛЯЮТ ВАШУ МАТЬ ПОШЛИ ВЫ ВСЕ КВАРТИРНЫЕ АВАНС ЗАРПЛАТУ ПРЕМИЮ ТРИНАДЦАТУЮ СУТОЧНЫЕ ВОСТРЕБОВАНЬЯ ЛИВШИЦУ ГЛАВПОЧТУ ШЕЮ ГНАТЬ
ГЛАВБУХА
ЗАМДИРЕКТОРА ГОТОВ ПРЕРВАТЬ ДЛИТЕЛЬНУЮ СЛУЖЕБНУЮ КОМАНДИРОВКУ
ШЛЮ
* * * Средь шумного бала, случайно следя за тобой из угла, застукать не смог я у чайной с тобою соседа, кобла.
Средь этого шумного бала мне мнились твои фуеты, но очи мне ревность застлала, твои не засек я черты.
Не ведаю отдыха-сна я, все жгучую ревность таю. Люблю ли тебя, я не знаю, но если узнаю - убью!
– -----------------------------------------------
Алексей Таранин
На заре авиации
По дороге, загребая пыль босыми ногами, бредут Минька и Силантий. Печет. Мальчики находятся как-бы внутри гигантского оркестра. Месяц тому назад дирижер-Лето взмахнул своей палочкой и запиликали на узеньких скрипочках мириады кузнечиков, треугольником звенит жаворонок, иногда, подобно валторне, присоединяет свой голос к общему хору козодой. Но вот еще один звук прибавился к летней симфонии, он раздается сверху, поминутно становясь сильнее, слышнее. Мальчики стоят задрав головы.
– Гляди, Минька, ероплан!
– указывает куда-то наискось вверх Силантий, - это ероплан, Минька!
Минька стоит завороженный, не может глаз оторвать от летящего чудища. Он потрясен. В его памяти, сами по себе, всплывают Змей- Горыныч, ковер-самолет - все бабкины сказки. Он машинально нагибается и продает другу камушек, когда тот, прищурив левый глаз, просит его свистящим шепотом: - Дай-ка, Минька, вон тот... Но что это? Аэроплан заваливается на крыло и начинает быстро падать за лес.
– Попал, попал!
– кричит Силантий. Мальчики смотрят друг на друга и вдруг пускаются бежать по дороге. Клубами поднимается за ними пыль.
Вечером за ужином дед Пахом говорит Настасье: - Слышь, нынче, бают, за Дединовским лесом ероплан сверзился.
– Ах, ужасти!
– пугается Настасья. Силантий ниже нагибается над миской и толкает Миньку под столом ногой.
– -----------------------------------------------
Владимир Тучков
Двадцать первый Петров
– -------------------------
Взревел двигатель, пропеллер превратился в китайскую фарфоровую тарелку, и пилот Петров погнал свой спортивный самолет N21 по грунтовой дорожке навстречу сгущающейся смеси азота с кислородом, с удовлетворением ощущая ягодицами плотно сложенный парашют.
Про Петрова в отряда слагали легенды и анекдоты, чему в немалой мере способствовал его внешний вид, состоявший из кожанного реглана, прически "бокс", плотно набитого "Казбеком" портсигара, запаха "Тройного" одеколона и неморгающих глаз. Вначале, когда он впервые появился на аэродроме, инструктора решили, что паренек стебается. Однако на первом же ознакомительном собрании, после вопроса "Вопросы есть?" Петров встал и ровным уверенным голосом спросил: "Где можно встать на комсомольский учет?" И вынул из нагрудного кармана суконной гимнастерки знакомую лишь Егорычу и начотряда Литовцеву красненькую книжицу. А когда под дружное гоготание какой-то шустрый чернявый паренек ловко выхватил у Петрова из рук билет, то голос, которым было сказано: "Верни, некоммунь!", заставил всех мгновенно умолкнуть. Голос прозвучал, как звук хорошо смазанного взводимого затвора. С тех пор его стали звать то Мамонтом, то Роботом. Но в глаза говорили только "товарищ Петров".