Подчини волну!
Шрифт:
О Господи! Вот о чем должен думать человек, говоря «преобладал над чувствами» и «глубоко неинтересна»? При звонке от собственного ребенка в пять утра?
– Извини, я постараюсь за собой следить, - процедила доктор, привычно давя надвигающееся как цунами раздражение.
– Была бы тебе безмерно благодарна. Впрочем, раз уж ты выбрала такое время для звонка, то с этим ничего не поделаешь. Придётся нам серьезно поговорить сейчас. И, заметь, я даже не касаюсь твоего абсолютно недопустимого поведения во вторник. Хотя я ждала от тебя извинений. И их не последовало. Но оставим это. Ты должна приехать ко мне в пятницу, не позднее
Вейр оперлась бедром о стол, устало потерев лоб. Разговоры с матерью всегда напоминали перетаскивание булыжников - тяжело, муторно, а, главное, бесцельно.
– Мама...
– Я не желаю слышать от тебя никаких возражений! В конце концов, полтора года - это более чем достаточно для траура. Твое поведение начинает выглядеть претенциозно!
Претенциозно? Ее поведение - претенциозно!
Впрочем, такие разговоры начались уже через полгода после похорон. Вот это в голове Вейр никак не укладывалось. Ладно, мать не одобряла ни ее слишком раннего замужества, ни личности мужа. По ее мнению, Ли могла составить гораздо более блестящую партию. И врач подозревала, что сложившаяся ситуация матушку вполне устраивала. От не слишком удобного зятя избавились, причем дочь не осквернила себя разводом, а осталась почтенной вдовой. Так что шансы снова выйти замуж, на этот раз более удачно, были хорошими. Но ведь речь шла не только о Вэле, но и об ее собственной внучке. Неужели и на Кит ей было наплевать?
– Задумайся хотя бы о том, что ты ведешь себя неприлично, - продолжала шелестеть мать - как будто в телефонной трубке кто-то сухие листья переворачивал.
– Наши друзья глубоко сочувствуют твоему горю, но ты даже шанса не даешь поддержать себя.
Это «неприлично» резануло по мозгам как скальпелем. Слишком его сегодня много было. День не успел начаться, а лимиты по данному слову себя уже исчерпали.
– Мама, черт тебя подери!
– вызверилась Вейр.
– Что ты из себя корчишь? Ты же не аристократка в пятом поколении, в конце-то концов! Или я чего-то не знаю? На кой все эти выверты из жизни Высшего Общества?!
– Ну, знаешь, - мать даже задохнулась от возмущения, - то, что мы не принадлежим к аристократическим кругам, еще не дает повода плюнуть на нормы и правила. Твой отец достойный человек...
– Он всего лишь партнер в чужом бизнесе...
– усталость, вместе с пониманием, что весь этот разговор, как и сотни тысяч других до него, бессмысленен, навалились на плечи, заставляя согнуться.
– Да, это не вершина карьеры, но путь твоего отца еще не закончен, - сухо отрезала мать.
– Не забывай, что он удостоился чести пожать руку президенту!
Да-да-да! Как ты могла об этом забыть? Тридцать пять лет назад ему пожал руку президент! Почему он не додумался не мыть ее? Или не отрезал, положив под стеклянный колпак? Такая реликвия!
– Мам, я просто хотела спросить. Если бы я вдруг пропала, чтобы ты сделала?
В трубке воцарилось благословенное молчание. Мать всегда с трудом переходила с наезженной колеи на новую.
– У тебя опять суицидальные мысли? Ты посещаешь психолога?
– поинтересовалась она так, будто Вейр призналась в тайном пристрастии к малолетним девочкам.
– Я просто спросила. Ты можешь мне ответить?
– Мне не нравится сама постановка вопроса...
– Мам, ответ!
– И с каких пор ты позволяешь в разговоре со мной повышать тон?
– Ответ!
– рявкнула врач.
– Ну, хорошо. Но вопрос действительно сформулирован странно. Почему в данном случае я должна что-то делать? Поиск пропавших - дело полиции. Я в этом ничего не понимаю...
Вейр опустила руку с телефоном, в котором продолжал шелестеть голос матери, и нажала кнопку, прерывая соединение. Сама не слишком понимая, почему ей кажется, что в груди проворачивается лом. Примерно такой ответ она и ожидала услышать.
***
Его гребанные конечности не желали соглашаться с тем, что Дем в полном порядке. Колени дрожали и подкашивались, как у старика. Словно он на больничной койке не четверо суток провел, а как минимум месяц. И ведь Док сам сказал, что все в норме. До следующего дежурства он успеет отлежаться. Вот только собственное тело это отрицало, непрозрачно намекая, что желает и дальше прохлаждаться на мягкой перинке.
А вот с этим был не согласен сам Дем. И потакать трясущимся, как желе, мышцам не собирался в принципе. Хотя время от времени ему и приходилось хвататься за стенку, чтобы не растянуться на грязном линолеуме. Точнее, он бы и не хватался, но его мотало, как после ударной порции «Отвертки»[1]. И то, что дорога от госпиталя до офицерского общежития стала как будто в пять раз длиннее, бесило.
Одно было хорошо - хоть дело и шло к утру, но народа на Базе было мало, патрули еще не вернулись. Поэтому Дем и успевал отлипнуть от стены до того, как кто-то появлялся в коридоре. Правда, если дело и дальше продвигалось бы такими же темпами, то до своей комнаты он рисковал добраться только к вечеру.
Естественно, если дерьмо может случиться, то оно случается обязательно. В отношении него этот закон действовал неукоснительно. Он почти уже выскребся с административного этажа и как раз отдыхал в уголке перед спуском по лестнице, как дверь напротив него открылась. И на пороге нарисовалась ни кто-нибудь, а девка, дежурившая у него в палате. И нет бы ей ослепнуть на пару минут! Ничего подобного. Она уставилась прямо на него и лупала своими глазищами.
– Вы с ума сошли?
– спросила дамочка с каким-то пришепётыванием, словно он ее восхитил.
– Вам нельзя вставать! Давайте, я отведу вас обратно!
– Отвали!
– рыкнул Дем, намереваясь смыться отсюда, как можно быстрее.
Хотя в его случае «смыться» стоило бы заменить на «отползти».
Стерву его рявканье явно не впечатлило. Она засуетилась, собираясь, кажется, его руку себе на плечи закинуть. Даже за талию приобняла, возомнив себя, видимо, героиней. Только забыла поинтересоваться его мнением на этот счет. Дем попытался ее отпихнуть, но рука неожиданно словно свинцом налилась. Он эту драную конечность даже приподнять не мог. Да еще и кисть судорогой свело.
В общем, обнять она его обняла.
И как-то сразу двигаться перехотелось вовсе. Он вдруг ощутил себя гребанным воздушным шариком. К которому с одной стороны прижимается чертовски мягкая женская грудь, с другого бока - узкая, теплая ладошка. А пахла она чем-то сдобным. И дышала она ему куда-то в подмышку, от чего все волосы дыбом встали, как наэлектризованные. Не сказать, что дыбом встали не только волосы, но в штанах заметно потяжелело. Лейтенант и сам был не в курсе, что за хрень с ним творилась.