Поддельный шотландец. Дилогия
Шрифт:
Это был небольшого роста, но хорошо сложенный человек, подвижный, как горная коза; его приятное открытое лицо, сильно загоревшее на солнце, было покрыто веснушками и слегка изрыто оспой. В его глазах, необыкновенно светлых, особенно по контрасту с тёмной кожей лица, плясали бесенята, и это одновременно привлекало и настораживало. Сняв плащ, он положил на стол пару прекрасных пистолетов, оправленных в серебро, и я увидел, что к поясу его пристегнута длинная шпага. Манеры его были изящны, он очень любезно отвечал капитану. При первом же взгляде на него я подумал, что гораздо приятнее иметь такого человека другом, чем врагом.
Капитан, со своей стороны, тоже сделал свои выводы, но скорее относительно одежды,
– - Я очень огорчен гибелью вашей лодки, сэр, -- сказал капитан.
– - С ней пошло ко дну несколько славных людей, -- сказал незнакомец. -- Я отдал бы два десятка лодок, если бы их можно было вернуть.
– - Они ваши друзья? -- спросил Хозисон.
– - У вас таких друзей не бывает, -- отвечал он, -- они готовы были умереть за меня, как верные псы.
– - Всё же, сэр, -- сказал капитан, наблюдая за ним, -- на свете столько людей, что на всех их лодок не хватит.
– - Это тоже верно, -- воскликнул незнакомец, -- и вы очень проницательны, сэр!
– - Я бывал во Франции, сударь, -- сказал капитан. И было ясно, что он хочет сказать этим больше, чем значили его слова.
– - Как и много других достойных людей, смею заметить, -- отвечал гость.
– - Без сомнения, сэр, -- сказал капитан, -- но не все они бывали там ради красивого мундира.
– - Ого! -- сказал незнакомец. -- Так вот куда ветер дует! -- И он быстро положил руку на пистолеты.
– - Не будьте так торопливы, -- сказал капитан, -- не начинайте ссоры, пока в ней нет надобности. На вас мундир французский военный мундир, а говорите как шотландец, ну и что такого? В наше время много честных людей, которые так поступают, и право, нисколько от этого не проигрывают.
– - Да, -- сказал господин в красивом мундире. -- Так вы принадлежите к стану честных людей? (Он имел в виду партию якобитов*, потому что во всякого рода междоусобицах каждая политическая партия считает, что название "честная" принадлежит только ей.)
– - Я истый протестант, сэр, -- отвечал капитан, -- и благодарю бога за это. Но, несмотря на это, я способен сочувствовать людям, прижатым к стене, но не сдающимся.
– - Правда? -- спросил якобит. -- Хорошо, сэр. Сказать вам откровенно, я один из тех самых честных джентльменов, которые участвовали в восстании в сорок пятом и сорок шестом годах*. И, попадись я в руки господ в красных мундирах*, мне, вероятно, пришлось бы туго. Сэр, я направлялся во Францию. Французский корабль крейсировал здесь, чтобы взять меня, но он прошел мимо нас в тумане, как я от всей души желал бы, чтобы прошли и вы! И вот что я имею сказать вам: если вы высадите меня там, куда я направлялся, мне найдётся чем щедро вознаградить вас за беспокойство.
– - Во Франции? -- сказал капитан. -- Нет, сэр, этого я не могу сделать. Но высадить вас там, откуда вы едете, -- это другое дело.
Тут, к несчастью, капитан увидел, что я стою в своём углу, и отослал меня на кухню принести ужин джентльмену. Я не терял времени, уверяю вас. А когда я вернулся в каюту, то увидел, что джентльмен снял пояс с деньгами и положил на стол одну или две гинеи. Капитан поглядел на гинеи, затем на пояс, потом на лицо джентльмена и, как мне казалось, разволновался.
– - Половину этого, -- закричал он, -- и я ваш!
Тот убрал гинеи в пояс и снова надел его на жилет.
– - Я сказал вам, сэр, -- ответил он, -- что ни один грош не принадлежит мне. Они принадлежат вождю клана. -- Тут он дотронулся до своей шляпы. -- Было бы глупо с моей стороны пожалеть часть денег, необходимых для спасения всей суммы, но я был бы собакой, если бы продал свою шкуру слишком дорого. Тридцать гиней, если вы высадите меня на ближний берег, или шестьдесят, если вы доставите меня в Линни-Лох. Берите их, если хотите. Если нет, поступайте как знаете.
– - Гм... -- сказал Хозисон, -- а если я выдам вас солдатам?
– - Вы останетесь только в убытке, -- ответил незнакомец. -- У моего вождя, позвольте мне сказать вам, сэр, все конфисковано, как у всякого честного человека в Шотландии. Имение его в руках человека, которого называют королем Георгом; чиновники собирают арендную плату или, вернее, стараются собрать её. Но, к чести Шотландии, бедные арендаторы заботятся о вожде своего клана, находящемся в изгнании, и эти деньги -- часть той арендной платы, которую ждет король Георг. Сэр, вы кажетесь мне человеком разумным: если вы отдадите эти деньги своему правительству, сколько вы получите?
– - Очень мало, конечно, -- ответил Хозисон и язвительно прибавил: -- Если только оно узнает об этом что-нибудь. Но я думаю, что если постараться, то можно придержать язык за зубами.
– - О, но я сумею вывести вас на чистую воду! -- воскликнул джентльмен. -- Обманете меня, и я перехитрю вас. Если меня арестуют, то узнают, что это были за деньги.
– - Хорошо, -- сказал капитан, -- чему быть, того не миновать. Шестьдесят гиней, и дело с концом! Вот вам моя рука.
– - А вот моя, -- ответил незнакомец.
После этих слов капитан вышел (спешит как на пожар, подумал я отстранённо) и оставил меня в каюте один-на-один с якобы незнакомцем.
В то время -- вскоре после сорок пятого года -- многие эмигранты с опасностью для жизни возвращались на родину, чтобы повидаться с друзьями или собрать себе немного денег. Что же касается вождей горных кланов, имения которых были конфискованы, то часто приходилось слышать, как арендаторы всячески урезали себя во всем, чтобы доставлять им средства к жизни. Собирая эти деньги и провозя их через океан, члены кланов не страшились солдат и подвергались риску попасться королевскому флоту. Обо всем этом Дэвид, конечно, слышал, а теперь мне довелось собственными глазами увидеть человека, осужденного за все эти проступки. Но он не только бунтовал и контрабандой провозил арендные деньги, но ещё поступил на службу к французскому королю Людовику и, точно этого было недостаточно, носил на себе пояс, наполненный золотом. Каковы бы ни были мои убеждения, я не мог смотреть на этого человека иначе, как с большим любопытством. Тем более, он был не последним человеком в моей дальнейшей судьбе. И, чёрт побери, он мне действительно нравился! Было в нем некое внутреннее благородство, выгодно выделявшее его среди большинства знакомых мне в обеих жизнях людей.