Подъем

Стасина Евгения

— Отлично! На кой черт, я дал тебе свою визитку? — протягивая моей подруге бутылку с водой, заводится Сергей. — Поделиться координатами хорошего нарколога?

— Прости, — выходя на улицу и устраиваясь на заднем сидение рядом со Светой, делающей жадные глотки минералки, я, проклиная себя за то, что решила сегодня выбраться из дома. — Ну как? Полегчало?

— Боже, мне еще никогда не было так плохо. Я даже на посвящение в первокурсники столько не пила…

— И не стоило начинать, — устраивая ее голову на своих коленях, начинаю поглаживать ее волосы, игнорируя горящие злостью глаза нашего провожатого. — Только не испорти салон, — шепчу ей на ухо, но кажется девушка уже крепко спит, никак не реагируя на мою просьбу.

— Можно ехать?

— Да, —

и больше не поворачиваюсь к нему, наблюдая за сменяющимися за окном декорациями. Я знаю, что он смотрит на меня, чувствую, как в воздухе повисает напряжение, слышу, как он недовольно ругается, проезжая разбитый участок дороги, желая срезать и как можно скорее довести Иванову до дома. Он вряд ли когда-то расскажет, что больше вывело его из себя: внезапно обрушившиеся на его голову неприятности в нашем лице или моя неспособность поддержать беседу, и оставшиеся десять минут пути Сергей, как и я, не предпринимает попыток завязать разговор. Под аккомпанемент Светкиных вздохов и сменяющиеся хиты радиостанции, каждый из нас думает о своем. Я с трудом представляю, как доведу свою подругу до двери, но гневная речь, которая непременно ее настигнет, уже почти составлена. Только бы не позабыть самых звучных эпитетов, в красках передающих мое впечатление от нашего совместного отдыха. В список поступков, которые я больше никогда не решусь повторить, я только что добавила еще один пункт. Где-то между «никогда не выходи замуж за бессовестного негодяя» и «не вздумай пытаться испечь шарлотку», которая никогда мне не удается, отправляясь с нагретой духовки прямиком в мусорный бак, теперь красуется незыблемое правило — никогда не посещать бар в компании моей горе-подруги.

— Спасибо тебе, — останавливаясь у Светкиного подъезда, касаюсь ладони своими пальцами, желая заставить его обратить на меня внимание. Сергей замирает, опуская глаза на мою руку, и я мгновенно одергиваю себя, списывая внезапную дрожь на понизившуюся на улице температуру. — И… На самом деле, ты не так плох, как могло показаться на первый взгляд.

Титов добродушно смеется, наверняка вспоминая, как минутой ранее поднимал мою подругу на третий этаж, бережно укладывал на постели, терпеливо дожидаясь меня в коридоре, пока я справлялась с ее нехитрым гардеробом. Проявленное им участие, даже несмотря на мою черную неблагодарность, заставило меня устыдиться, и я всерьез настроена хотя бы немного сгладить эффект. Возможно, в мире больших денег и неоспоримого авторитета Титова хамство встречается куда чаще дружеского обмена любезностями, но мне становится тошно от одной мысли, что я с такой легкостью забываю о рамках приличия.

— Утром я и представить не мог, что когда-то услышу от тебя слова одобрения.

— Как видишь, я тоже умею удивлять, — накидывая на плечи пиджак, обхватываю себя руками.

— Замерзла?

— Немного… Наверное, я останусь у Светы. Думаю, утром ей будет необходимо, чтобы кто-то принес стакан воды, — зачем-то пускаюсь в объяснения.

— Тогда, я поехал, — он проходиться рукой по волосам, почему-то не двигаясь с места.

— Да. И еще раз, прости за сегодняшнее… Мне и в голову не могло прийти, что Света решиться тебе позвонить… Она просто одержима идеей найти для меня мужчину.

— Надеюсь, что я единственный кандидат на эту роль? — смущает меня своим внезапным вопросом, вновь сея сумятицу в моей душе. Как в одном человеке умещается столько противоречивых качеств? Я неопределенно качаю головой, улыбаясь ему скорее для галочки.

— Скажем так, ты единственный, кто ежедневно шлет мне цветы. Скоро моя квартира превратиться в оранжерею.

— Я передам своей секретарше, что она сумела поразить тебя в самое сердце, — довольно улыбается мой собеседник.

— Повысь ей зарплату, — я стараюсь скрыть за своей беззаботностью острое чувство разочарования, от осознания, что все эти дни глупо верила в невозможное: Сергей Титов предпочел возложить миссию по покорению моего сердца на совершенно не знакомую мне

даму, не считая нужным тратить свое драгоценное время на выбор подходящих букетов. — У нее хороший вкус.

— Обязательно, как только достигну поставленной цели.

— Только не вздумай испортить момент своей пошлостью! Мы продержались две минуты, общаясь, как нормальные люди!

— Если бы ты не воспринимала в штыки каждое мое слово, общаться было бы куда проще… И я вовсе не собирался зазывать тебя в свою постель.

— Ты же не хочешь сказать, что влюбился? — округляю глаза в притворном ужасе.

— Нет, — не знаю почему, но его смех вызывает во мне желание, отвесить ему оплеуху. — Но я готов пересмотреть свои взгляды. Пожалуй, я бы перезвонил тебе наутро, согласись ты тогда на мое предложение.

— Это такой своеобразный способ порадовать женщину комплиментом?

— Всего лишь попытка признать собственное заблуждение. Если ты согласишься еще на одно свидание, обещаю не смущать тебя своей прямолинейностью…

* * *

— Господи, закрой занавески! — накрывая лицо одеялом, стонет Иванова, взывая к моей человечности. — Наверное, бармен подмешал в мой бокал яд!

— В какой конкретно? Владельцу придется пополнить свои запасы после твоего набега на их винный погреб, — плюхаясь на пустующее рядом с ней место, довольно потягиваюсь на шелковых простынях. — Боже! Да вы извращенцы! Как я раньше не замечала зеркала на твоем потолке?

— Не все в этом мире используют спальню лишь для крепкого сна, — устраиваясь на боку, улыбается моя помятая подруга. — Я ведь не сделала ничего плохого? Пообещай, что подыщешь себе другого ухажера. Я больше не смогу смотреть на Титова, не заливаясь краской!

— Что ты! Ты произвела фурор! По всем законам жанра, ты чуть не испортила обивку его дорогого салона! — принимая беспечный вид, еще больше привожу ее в ужас. — Пока он нес тебя по лестнице, ты без умолку трещала, что не будь у тебя кольца на пальце, ты бы не позволила ему пройти мимо.

— Нет! Ужас, — она вновь скрывается под простыней, ругая себя за несдержанность. — Давай, подыщем тебе какого-нибудь банкира?

— Нет уж, теперь я решительно настроена отравлять твою жизнь мелькающим перед глазами Сергеем…

— Да ладно! Только не говори, что вы осквернили диван в моей гостиной? — кажется, всерьез веря в возможность нашего уединения за стеной своей комнаты, округляет она глаза. — Даже я бы не решилась на такое!

— Дурочка! Я согласилась на еще один ужин. Но это вовсе не значит, что я готова выпрыгнуть из платья по первому его зову, — предрекая ее дальнейшие расспросы, сажусь, подкладывая под спину подушку.

— Ладно, но знай, что я не стану тебя осуждать! Любое соитие вполне уместно, если при этом не пострадает моя мебель… Маш, может, поищешь в аптечке какое-нибудь обезболивающее? Голова сейчас разлетится вдребезги…

Когда я добираюсь до дома, солнце уже безжалостно палит, вызывая испарину на моем позвоночнике. К огромной зависти подруги, я пребываю в весьма приподнятом настроение, отчего-то улыбаясь, как сумасшедшая, каждой мелочи, что заполняет мой день. Семен, вдоволь насытившийся вниманием моих родителей, весь вечер проводит в комнате, совершая ревизию среди игрушечных машинок, к котором он питает огромную слабость. Я же забираюсь с ногами на свою кровать, пытаясь отыскать в электронной библиотеке роман, за чтением которого я, наконец, смогу выбросить из головы навязчивый образ мужчины, вихрем ворвавшегося в мою жизнь. Когда же ни одна аннотация не вызывает во мне отклика, я отбрасываюсь на подушки, даже не думая убирать с лица свою довольную улыбку. Знаете, к какому выводу я пришла? За всей этой отталкивающей бестактностью, чрезмерной горячностью и приводящей в ступор резкостью еще возможно отыскать что-то куда более привлекательное… И даже если когда-то мне придется пожалеть о своем любопытстве, пожалуй, я готова рискнуть и все же позволить себе начать поиски не тронутой цинизмом частички души Сергея Титова.