Подгоряне
Шрифт:
других случаях. Отчасти он был прав: расставшись с решетом (у совхоза теперь
было чем очищать зерно), дедушка перестал чихать очередями, как в прошлом.
Раньше весь двор оглашался его громоподобным, раскатистым чихом.
Великие мастера по части храпа и чиханья, даже наши лошади с любопытством
высовывали из хлева свои морды, когда за это дело принимался дедушка. Дав
крупнокалиберную очередь, дедушка начинал отчаянно материться. Ругал свой
картофелеобразный большой нос, ругал лошадей, проявлявших повышенный
интерес, и за то еще, что после каждой его очереди они начинали
пронзительно-звонко ржать. Сами же лошади были недовольны, что концерт этот
продолжался недостаточно долго: они, казалось, готовы были слушать его с
утра до ночи.
В утреннем концерте, открываемом дедушкой, участвовала вся живность
нашего двора. Кабан в своей клети начинал стонать и жаловаться на что-то:
"оф! оф! оф!". Петухи оставляли свои гаремы и, громко хлопая крыльями,
взлетали на забор и орали там во всю свою кочетиную глотку, готовые вступить
в немедленную драку с соседними петухами и с самим стариков. Дедушкино
чиханье заменяло всем им горн, которым будят на заре и людей, и животных. К
тому же население двора знало: за дедушкиным чиханьем последует кормежка - в
яслях у лошадей появится охапка сена и сноп люцерны; курам посыплют на земле
зерно и отваренную крупу; кабан получит похлебку, он уже недовольно
похрюкивал, находя, что ее долго не приносят. Звенели в подойниках первые
струи молока. Двор пробуждался.
Теперь дедушка чихал редко, без прежних очередей и музыкального
сопровождения. Но храп у него был таким же, как и прежде. К храпу
прибавлялось скрежетание зубами, когда старик ворочался с боку на бок во
сне. Скрежетал так, словно бы кто-то выскребывал ножом дно тарелки. Сейчас и
сон его едва ли назовешь крепким и здоровым. Старик просыпался от малейшего
шороха. Вскакивал и усаживался на свой стульчик. И вновь засыпал, уже сидя
на нем. В таком положении он не храпел во сне. Это нас очень удивляло. Даже
тихого сопения не издавал его великолепный нос. Похоже, он просто
подремывал. И этот заячий сон старика очень пугал маму: "Ах, боже ты мой!
Отчего же он не храпит? Да живой ли он? Умрет еще вот так, без свечки!"
Дедушка удалился от стола, а Никэ от виноградников Ротшильда в Бордо
перекочевал на выращивание сахарной свеклы в Англии. Дедушка и слыхом не
слыхивал, что его младший внук побывал на берегах туманного Альбиона.
Дедушка безмятежно спал, как не спал уже давно. Металл, звучавший в его
храпе, отдавался в луковице церковной колокольни, там, в конце кладбища,
через дорогу.
Никэ на какое-то время становился самокритичным. Рассказывал, что на
одной английской ферме утром их обслуживал за столом негр. Он был одет в
черный, как смола, фрак. Лишь на груди выглядывала белая накрахмаленная,
украшенная цветочками и кружочками рубашка с кружевом. Он был удивительно
похож на громадного ворона с белой грудкой. Утром встречал гостей с
серебряным подносом, уставленным многочисленными рюмками. Перед ранним
завтраком гости должны были отведать винца (почему-то обязательно
итальянского) в холле. Вино было цвета кожи холеной аристократки. Как-то
поутру Никэ увидал в кармане негра торчавшую салфетку либо полотенце, решил,
что у этого господина вываливается из кармана носовой платок, и обратил на
это внимание официанта. Негр рассмеялся. Вынул из кармана белое полотенце и
положил на левую согнутую руку. Как бы в благодарность за такую "услугу"
негр положил перед Никэ тарелку с ломтиками хлеба, который обычно не подают
на европейских столах. Выходит, что бестактность Никэ сослужила ему добрую
службу: он получил хлеб, который тщетно искали его тоскующие глаза.
Обычай не подавать хлеба на стол Никэ, разумеется, не понравился. Но
выращиваемая на ферме свекла привела его в сущий восторг.
– Подумайте сами: англичане собирали до двухсот - двухсот пятидесяти
центнеров корнеплодов с гектара, мы получали в два почти раза больше, а
конечный результат, то есть сахар, выходил в том же размере, что и у нас.
Это же не свекла у них, а сам сахар! - восторгался Никэ. - Выходит, -
размышлял он вслух, - мы загружаем кузова грузовиков и вагоны товарных
поездов не свеклой, а водой! Миллионы тонн воды гоним по автострадам и
рельсам!..
– Ну, ну, ты уж очень разошелся! Не низкопоклонствуй. Теперь вон на
Украине стали считать центнеры сахара, а не тонны воды!
По характеру своему Никэ был порывист и нетерпелив: стоит ему увидеть
где-то какое-нибудь новшество, он готов уже немедленно внедрить его в своем
хозяйстве. Отец же был по-крестьянски нетороплив, осторожен и не шибко
доверчив. Прежде чем во что-то уверовать, он должен хорошенько вглядеться в
это "что-то", пощупать его собственными руками, раз, и два, и три, и четыре
раза проверить опытом. На его веку что только не делалось с землей, какие
только методы ее обработки не применялись, и далеко не все они приносили
землепашцу радость. Через множество порогов недоверия прошел отец. Сперва не
верил в тракторы, смеялся, когда к шинам "Универсала" "пришпандоривали"