Подкидыш
Шрифт:
–Я не могу просто так сдаться, – прошептала она. – Что бы люди обо мне ни думали, что бы они обо мне ни говорили, какие бы деяния мне ни приписывали – я ни за что не сдамся и сама себя не предам! Я сдержу данное мною слово.
Вечером молодые люди отправились к мессе – служили повечерие, после которого в монастыре обычно ложились спать [7] . После службы все трое немного постояли на крытой галерее – и Фрейзе с затаенной мечтой поглядывал в сторону кладовой сестры Урсулы, – а потом собрались расходиться по своим комнатам.
7
Повечерие
–Чего бы я не дал сейчас за стаканчик сладкого вина перед сном, – пробормотал Фрейзе, прощаясь с Лукой и Пьетро. – Или двух стаканчиков. Или трех.
–Нет, ты действительно безнадежен и совершенно не годишься в слуги человеку, тесно связанному с церковью, – заметил клирик. – Тебе бы в пивной служить.
–А как бы тогда мой маленький господин без меня обходился? – возмутился Фрейзе. – Кто бы за ним с раннего детства в монастыре присматривал и оберегал его? Кто стал бы его подкармливать, когда он еще на длинноного воробушка смахивал? И кто сейчас следует за ним повсюду, куда бы он ни направился? Кто охраняет его дверь и спит на пороге, как верный пес?
–А что, он и впрямь за тобой в монастыре присматривал? – несколько удивленно спросил Пьетро, поворачиваясь к Луке.
Лука рассмеялся.
–Он присматривал за моим обедом и доедал все, что после меня оставалось. А еще выпивал вино, которое мне как послушнику полагалось. В этом отношении он и впрямь весьма внимательно за мной присматривал.
Фрейзе, разумеется, тут же горячо запротестовал, но Лука, дружески хлопнув его по плечу, поспешил оправдаться:
–Да ладно, не сердись! Действительно и присматривал, и оберегал! – И, повернувшись к Пьетро, пояснил: – Когда я поступил в монастырь, он всегда следил, чтобы меня старшие мальчишки не обижали. А когда меня несправедливо обвинили в ереси, он засвидетельствовал, что это не так, хотя сам никак не мог разобраться, в чем меня обвиняют и где хвост, а где голова, уж больно много всего мне приписывали. Фрейзе и впрямь всегда был мне верен, всегда, с самой нашей первой встречи, когда я был маленьким перепуганным новичком, а он – ленивым поваренком. А когда мне поручили эту миссию, он попросил, чтобы его отпустили из монастыря и позволили отправиться вместе со мной.
–Вот именно! – торжествующе воскликнул Фрейзе.
–Но почему он называет тебя «маленький господин»? – спросил Пьетро.
Лука пожал плечами:
–Кто его знает? Понятия не имею.
–Потому что Лука был ребенком в высшей степени необычным, – охотно пояснил Фрейзе. – Такой умница! И хорошенький, прямо как ангел небесный! Глядя на него, все вокруг твердили, что, мол, на земле таких не делают…
–Ну, хватит тебе! – оборвал его Лука. – По-моему, он так называет меня в угоду собственному тщеславию. Он бы с удовольствием всем говорил, будто какому-нибудь принцу прислуживает, да у него такой возможности нет.
–Вот увидишь, – сказал Фрейзе, важно кивая брату Пьетро, – наш Лука – юноша действительно необычный.
–Жду не дождусь, когда наконец эти его исключительные способности проявятся, – сухо заметил клирик. – И лучше бы пораньше, если это возможно. Впрочем, теперь я иду спать.
Лука распрощался с ними и повернул к себе, точнее, к тем покоям, которые были специально отведены для наезжавшего порой в монастырь священника. Войдя, Лука первым делом стащил с себя сапоги и сунул под подушку кинжал, который всегда носил спрятанным за голенище. Затем он выложил на стол манускрипт, в котором трактовалось понятие «нуль», и рядом с ним – стопку бумаг с показаниями монахинь, скрупулезно записанными братом Пьетро. Он собирался сперва просмотреть эти записи, а затем вознаградить себя работой с манускриптом, после чего намерен был непременно пойти к первой мессе.
Однако часа в два ночи тихий стук в дверь заставил его вскочить из-за стола. Он выхватил из-под подушки кинжал и тихо спросил:
–Кто там?
–Одна из твоих сестер во Христе.
Заткнув кинжал за пояс на спине, Лука чуть приоткрыл дверь и увидел на пороге монахиню. Она молчала; лицо ее было полностью скрыто кружевным покрывалом. Лука быстро глянул в оба конца пустынной галереи и чуть отступил, жестом приглашая ее войти. Где-то на заднем плане у него, правда, мелькнула мысль, что он, пожалуй, рискует, намереваясь беседовать с нею без свидетелей и без помощи брата Пьетро, который мог бы записать то, что она расскажет. Но ведь и она тоже рисковала, нарушив обет, да еще и явившись к нему ночью. Должно быть, ее желание излить душу было настолько сильным, что она все же решилась одна прийти в комнату к мужчине.
Лука обратил внимание на то, как странно она все время сжимает пальцы, словно пряча в ладони какой-то маленький предмет.
–Ты хотел меня видеть, брат? – спокойно спросила она. Голосок у нее был тихий и нежный. – Ты хотел видеть вот это?
И она протянула к нему руки. Лука вздрогнул от ужаса, увидев в центре обеих ладоней аккуратные неглубокие раны, которые обильно кровоточили.
–Господи, спаси и помилуй нас грешных!
–Аминь, – тут же сказала она.
Лука достал чистую тряпицу и оторвал от ее края полоску. Затем плеснул на нее воды из кувшина и нежно промокнул каждую рану. Она слегка вздрогнула при его прикосновении, и он перепугался:
–Ох, прости, прости…
–Ничего, мне не очень больно, ранки ведь неглубокие.
Лука стер с ладоней кровь и с удивлением увидел, что кровь из ранок тут же течь почти перестала и обе они начинают затягиваться.
–Когда это случилось?
–Только что. Я проснулась, и раны на ладонях уже появились.
–А что, это случалось и раньше?
–Да. Например, прошлой ночью. Мне приснился жуткий сон, и когда я проснулась, то увидела, что по-прежнему нахожусь у себя в келье и лежу в собственной постели, но мои ноги почему-то все в грязи, а ладони перепачканы кровью.
–Значит, это тебя я тогда видел? – сказал Лука. – Ночью у ворот? Неужели ты ничего не помнишь?
Она покачала головой, и кружевная накидка затрепетала, но лица она так и не открыла.
–Нет, ничего такого я не помню. Я просто проснулась и увидела у себя на ладонях новые отметины. Это ведь случалось и раньше. Порой я только утром обнаруживала у себя стигматы, уже почти переставшие кровоточить, словно они появились несколько часов назад, ночью, но я при этом даже не проснулась. Раны ведь неглубокие, как ты и сам видишь, и полностью исчезают в течение нескольких дней.
–А видения у тебя тоже бывают?
–О да, ужасные! – со страхом воскликнула она. – И я никак не могу поверить, что промысел Божий в том, чтобы я просыпалась среди ночи с кровавыми ранами на ладонях. У меня никогда не возникало ощущения священного чуда, я каждый раз испытывала только ужас. Не может быть, чтобы сам Господь протыкал мне руки до крови! Все это, должно быть, происки дьявола.
–Но, возможно, Господь таким образом дает тебе некий тайный знак? Или хочет через тебя послать миру некое предупреждение? – попытался объяснить столь загадочное явление Лука.