Подкидыш
Шрифт:
Сперва Фрейзе просто лежал в темноте, боясь произнести хоть слово. Потом, собравшись с силами, все же сел, скинул с головы капюшон и ощупал себя с головы до ног. Когда он провел рукой по лицу, то сразу почувствовал, что она мокра от крови; кровью оказалось залито все его лицо от подбородка до лба.
–Ты здесь, Воробушек? – хриплым голосом спросил Фрейзе.
Ответом ему по-прежнему было молчание.
–Пресвятые спасители! Только не говорите мне, что она его убила! – простонал Фрейзе. – Только не это! Ты где, мой маленький господин, мой дорогой подменыш?
Встав на четвереньки, Фрейзе
Лука исчез!
–Господи, какой же я дурак! Почему я не запер за собой дверь? – в страшном раскаянии бормотал Фрейзе себе под нос. Затем он, пошатываясь, поднялся на ноги и стал ощупью продвигаться вдоль стены к выходу, минуя сломанную лестницу. В переднем помещении кладовой оказалось немного светлее – дверь была широко распахнута, и прямо в нее светила убывающая луна. Спотыкаясь о рассыпанные продукты, Фрейзе приблизился к двери, заметив по дороге, что железная решетка, закрывавшая вход в ту часть кладовой, где хранили вино и пиво, тоже поднята. Он невольно провел рукой по лбу, снова выпачкав ладонь в крови, постоял пару минут, опираясь о шаткий стол, и заковылял дальше, к свету. Когда он наконец вышел за порог, монастырский колокол как раз прозвонил полунощницу, и ему стало ясно, что он не менее получаса пролежал без чувств.
Фрейзе собрался уже идти в часовню, поднимать тревогу и призывать монахинь искать похищенного Луку, когда вдруг заметил в больничном окошке свет. Он свернул к больнице, и оттуда навстречу ему быстрым шагом вышла сестра Урсула.
–Это ты, Фрейзе?
Он, пошатываясь, подошел к ней, и она испуганно вздрогнула, увидев его окровавленное лицо.
–Господи, спаси и помилуй нас грешных! Что с тобой случилось?
–Меня кто-то ударил, – кратко пояснил Фрейзе. – А мой маленький господин и вовсе исчез! Поднимай тревогу, сестра! Его наверняка не успели унести далеко!
–Он здесь, здесь! Но словно в каком-то ступоре, – поспешила успокоить его сестра Урсула. – А с ним-то что произошло?
–Слава богу! Это хорошо, что ты его нашла. А где?
–Да только что тут. Он, шатаясь, брел по двору, а я шла к мессе. Я довела его до больницы, и там он упал без чувств. Я как раз и спешила разбудить тебя и брата Пьетро.
–Отведи меня к нему.
Она повернулась и снова вошла в дом, а Фрейзе, с трудом переставляя ноги, последовал за нею. Он увидел продолговатую комнату с низким потолком, где вдоль длинных стен стояло с десяток кроватей с жалкими соломенными тюфяками и убогими простынями из неотбеленного полотна. Впрочем, занята была только одна постель. На ней лежал Лука – мертвенно-бледный, глаза закрыты, дыхание поверхностное.
–Пресвятые отцы! – в тревоге прошептал Фрейзе. – Очнись, мой маленький господин, поговори со мной!
Лука медленно открыл свои ореховые глаза.
–Это ты?
–Хвала Господу, хвала Пресвятой Богородице, конечно же, я! Как и всегда.
–Я слышал, как ты крикнул, и стал спускаться, а потом упал с лестницы. – Лука говорил невнятно, поскольку губы у него были разбиты и сильно распухли.
–А я слышал, как ты упал. Грохнулся об пол, точно мешок с картошкой, – сказал Фрейзе. – Пресвятые отцы! Когда я услышал, как сильно ты ударился об пол, я уж думал… А потом и меня
–Я себя чувствую просто ужасно – как проклятый грешник в аду.
–Я тоже.
–Тогда лучше поспи. Мы с тобой утром обо всем поговорим. – И Лука устало закрыл глаза.
К ним подошла сестра Урсула, держа в руках большую миску с горячей водой и чистую тряпицу. От миски исходил чудесный аромат лаванды и арники.
–Позволь мне обмыть твои раны, – сказала она Фрейзе, и тот прилег на соседнюю кровать. – На вас напали, когда вы лежали в постели? – спросила у него монахиня. – Как вообще это все произошло?
–Не знаю, – вяло откликнулся Фрейзе. Он был настолько оглушен тем ударом в висок, что в голове у него по-прежнему стоял гул. Кроме того, он понимал: эта монахиня вполне могла заметить распахнутую дверь в кладовую, да и Луку она во дворе встретила. – Я ничего толком не помню, – неуклюже соврал он, и она спрашивать перестала, а принялась осторожно промывать его раны и ушибы, то и дело вскрикивая от жалости и сострадания. Наслаждаясь роскошью женской заботы, Фрейзе расслабился и, вытянувшись на кровати, крепко уснул.
Проснувшись, Фрейзе увидел за окнами серый холодный рассвет. На соседней кровати негромко похрапывал и посвистывал носом Лука. Фрейзе полежал еще немного, слушая его сонное сопение, потом хорошенько протер глаза, осмотрелся, опершись о локоть, и тут же испуганно сел, не веря собственным глазам. Оказалось, что еще одна кровать рядом с ним тоже занята! На ней лицом вверх лежала монахиня, и лицо ее было таким же белым, как апостольник, который, впрочем, валялся на полу, открыв взору наголо обритую голову далеко не самой лучшей формы. Руки монахини были сложены на груди, словно для молитвы, но и ее руки, и она сама оставались совершенно неподвижны, а ногти на руках имели какой-то жуткий синеватый оттенок с темной, точно чернильной, каемкой. Но хуже всего были ее глаза – остановившиеся, ужасающим образом распахнутые, с невероятно расширенными черными зрачками, которые казались дырами, ведущими в темную бездну иного мира. Монахиня лежала в застывшей позе и явно – даже на взгляд перепуганного и неопытного Фрейзе – давно уже была мертва.
Одна из сестер стояла на коленях в изножье постели и молилась, непрерывно перебирая четки. Вторая коленопреклоненная монахиня бормотала молитвы в изголовье покойной. По краям узкой кровати горело множество свечей, и все вместе это напоминало сцену жертвоприношения. Фрейзе, уверенный, что все это ему просто снится, очень надеялся, что сразу проснется, стоит только спустить ноги на каменный пол. Он попытался встать, но ему не позволила сделать это проклятая боль в разбитой голове.
–Сестра, да благословит тебя Господь, что случилось с этой бедняжкой? – спросил он у той монахини, что молилась в изголовье кровати.
Она не отвечала, пока не закончила молитву. Потом подняла на него полные непролитых слез глаза и сказала:
–Она умерла во сне. Но причины мы не знаем.
–А как ее зовут? – Фрейзе перекрестился, внезапно испытав суеверный ужас, ибо это была одна из тех монахинь, что приходили к Луке давать свидетельские показания. – Благослови, Господи, ее душу!
–Сестра Августа, – сказала монахиня, но такого имени Фрейзе не помнил.
Он еще раз украдкой посмотрел на белое холодное лицо покойницы и внутренне содрогнулся, так страшен был взгляд этих черных мертвых глаз.