Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
однажды. Провести лето в Ницце - значит потерять полжизни. Я плачу, одна слеза упала
на бумагу. О, если бы мама и другие знали, чего мне стоит здесь оставаться, они не
заставляли бы меня жить в этой ужасной пустыне. Я не имею о нем никаких извес-тий, уже так давно я не слышу даже его имени. Мне кажется, что он умер. Я живу, как у
тумане; прошедшее я едва помню, настоящее мне кажется отвратительным...” (Запись от 9
июня 1873 года.)
Под ее окном местные молодые люди
флейта: чудесное трио. Но это не светские молодые люди и хотя музыка нравится, в душе
такие знаки внимания не оставляют следа.
Она плачет, страдает, прячется от взрослых, чтобы они не заметили этого, но взрослые, вероятно, все-таки замечают ее состояние и чтобы как-то ее развеять тетя Надин в июле
1873 года везет ее в Вену, якобы на выставку, а на самом деле, чтобы восстановить
знакомство с одним юношей, Григорием Милорадовичем, которого Мария знала еще в
детстве. Цель матери и тети выдать ее замуж за этого Милорадовича, но Муся не заинте-
ресовалась этим богатым юношей, предпочитая свои грезы о принце реальному браку. И
опять понятно, что разговор идет о почти пятнадцатилетней девушке, а не ребенке двена-
дцати лет, раз у родных уже возникают мысли о замужестве.
Сильное впечатление на Марию Башкирцеву производит Париж:
“Наконец я нашла то, что искала, сама того не сознавая: жизнь - это Париж, Париж - это
жизнь!.. Я мучилась, так как не знала, чего хочу. Теперь я прозрела, я знаю, чего хо-чу!
Переселиться из Ниццы в Париж, иметь помещение, обстановку, лошадей, как к Ниц-це, войти в общество через русского посланника; вот, вот чего я хочу!”
Она пока не понимает, насколько серьезен тот процесс, который ведут родственни-ки
Фаддея Романова против ее тети и сплетни вокруг него. Людям с такой, как у них, ре-
путацией вход к посланнику закрыт.
Они заезжают к фотографу Валери, чтобы сделать несколько ее снимков. Муся очень
любит сниматься и этому мы обязаны большим количеством ее фотографий. В мас-
терской фотографа она случайно видит портрет Джойи, любовницы герцога Гамильтона, и
с радостью отмечает, что хотя та и красива, но через десять лет уже будет стара, а она ста-
нет взрослой и безусловно более красивой, чем Джойя. Она ценит свою внешность и ве-
рит, что ее оценят другие.
“Волосы мои, завязанные узлом на манер прически Психеи, рыжее, чем когда-либо.
Платье шерстяное, особенного белого цвета, очень грациозного и идущего ко мне; на шее
кружевная косынка. Я похожа на один из портретов Первой Империи; для дополнения
картины нужно было бы только, чтобы я сидела под деревом с книгою в руках. Я люблю, уединившись перед зеркалом,
только слегка розоватыми в середине”. (Запись от 17 июля 1874 года.)
“В Венеции, в большом зале герцогского палаццо, живопись Веронезе на потолке
изображает Венеру в образе высокой, свежей, белокурой женщины, я напоминаю ее. Мои
фотографические портреты никогда не передадут меня, в них не достает красок, а моя
свежесть, моя бесподобная белизна составляет мою главную красоту”. (Запись от 18 авгу-
ста 1874 года.)
Она думает не только о нарядах, как другие девушки, хотя испорченное платье все же
может привести ее в негодование. Она одевается в платья от Корфа или Лаферрьера,
лучших парижских портных, носит шляпы от Ребу, лучшего шляпника, но в то же время
сама составляет себе программу, по которой собирается заниматься каждый день в тече-
нии 9 часов. Директор местного лицея в Ницце, прочитав программу, удивляется, что ее
самостоятельно составила девушка в ее возрасте.
“Я решила пройти курс обучения лицея в Ницце. На всё мне потребуется девять с
половиной часов в день. Я хочу работать, как вол. Я не хочу быть глупее своего мужа и
своих детей. Женщина ДОЛЖНА получать такое же образование, как и мужчина”. (Неиз-
данное, 14 августа 1873 года.)
Но ей не чужды и простые радости: она гуляет на народных праздниках и карнава-лах, ездит вместе с матерью и тетей в Монте-Карло, где посещает казино, что запрещено детям
в ее возрасте, значит, она выглядит значительно старше своих пятнадцати лет, но,
вернувшись, она снова и снова садится за учебу.
Семья живет праздно и не понимает ее стараний. Ее две мамы, так она называет мать и
тетю, страдают, как она говорит, только от безделья. Ее брат Поль вообще отбился от рук и
больше слушает дядю Жоржа с его “полезными” советами, чем мать. Поль забро-сил
учебу, в четырнадцать лет уже гуляет с кокотками, играет в рулетку и возвращается домой
только под утро.
“Мама бранит Поля; дедушка перебивает маму, он вмешивается не в свое дело и
подрывает в Поле уважение к маме. Поль уходит, ворча, как лакей. Я выхожу в коридор и
прошу дедушку не вмешиваться в дела “администрации” и предоставить маме поступать
по своему усмотрению. Грешно восстанавливать детей против родителей, хотя бы по не-
достатку такта. Дедушка начинает кричать...” (Запись от 21 октября 1873 года.)
Вообще подобные сцены случаются в доме постоянно и по любому поводу. Муся визжит, оскорбляет мать и тетю, мать в ответ колотит об пол посуду, издевается над доче-рью, ее