Подноготная любви
Шрифт:
Ольга: Ну и что? Обыкновенная женщина.
П.: Нет, ты послушай! Самое дикое, что исследователи не додумались ни до чего лучшего, как решить, что Софья Андреевна потому билась в истериках и каталась по полу, что рядом был Лев Николаевич, а вовсе не потому, что гомик-профессор. Или какой иной. Ведь достаточно краткого контакта… А потом это может на всю жизнь…
Ольга: А? Нет!! Что?! А?! О чём ты говоришь?!! О чём?!! У меня в раковине вечная гора грязной посуды, давно там лежит, подойду, руки опускаются, делать ничего не хочется — а ты?! Сколько операций — а всё равно гной опять собирается. Не могу больше. Надоело — хоть разводись! А
П.: Понимаешь…
Ольга: Ты видишь кучи вдоль стены? Сергей ждёт, что я разберу. А с какой стати? Это он ремонт затеял — пусть сам и разбирает!.. Достал с этим ремонтом! Я понимаю, что Галя давно бы уже всё разобрала! Ну и хорошо! Пусть вот и разбирает! А я вот — другая. И если я никому не нравлюсь, то…
П.: Разве никому? Гале нравилась — иначе разве бы она стала тебя с братом сводить? (Странная реакция на Танеева… Может, она мужу изменять стала, как это часто бывает, через неделю после свадьбы?)
Ольга: Вот именно, что нравилась. Раньше.
П.: И Сергей говорит, что ты нравишься. Влюблён в тебя. Хороший парень, смотри, какой грандиозный ремонт делает. Да и Галя говорит, что он хороший.
Ольга: Вот именно, что говорит. Она мне такое напела. Когда хотела его женить: хороший-хороший, лучше нету. А стали жить вместе… Ладно, не буду… Да и он сам всё время недоволен. Злится, чт`о я не чувствую? Хотя… Может быть, и влюблён.
П.: Этому экстрасенсу ты тоже нравишься.
Ольга: Этому — да. Что да — то да. Не хочется подробности рассказывать… Ему, да ещё Галиной дочке…
П.: Вот уж точно. Если кто тебе беззаветно предан, так это она. Мать забудет, но тебя — нет.
Ольга: Это точно. Она меня очень любит. Хорошая девочка. Хотя иногда поступает… Мать тогда предала, когда с бабулькой скандал был. Разве так можно поступать? Гнусно поступила девка, как ни посмотри — гнусно. Словом, не девка, а дрянь.
П.: Скажи мне…
Ольга: А зачем тебе всё это знать? Непонятно. Зачем?
П.: (Сказать ей правду или нет? Зачем?) Я пишу книгу, несу ответственность за содержание — вот и проверяю.
Ольга: А что ты о других пишешь? Пиши о своём. Ты же там много путешествовал, столько видел…
П.: А я и пишу о своём. Просто это несколько соприкасается. А вот подсвечник…
Ольга: Оставь ты его в покое!! Свеча в нём была — мы её дожгли. А остальное… Да и вообще, мне кажется, что душа у меня чёрная-чёрная, и тот луч света — ему тьму не разогнать!
П.: Но ведь освещает?
Ольга: И что? Светит с одной стороны. Так это ж не моё. А душа, какая была, такая и остаётся. Хватит обо мне! Ты лучше скажи: почему ты с ней не зарегистрируешься?
П.: Да она сама не хочет.
Ольга: При её чувствительности это значит, что не хочешь ты. Почему?
П.: Да я не против… я к ней, собственно, как к жене и отношусь. И регистрироваться — всегда пожалуйста. Так что… Ты знаешь, что у нас с ней в последнее время происходит?
Ольга: Что?
П.: Она всё меньше отзывается на логический контакт. Летом она впервые, после звонка к матери, по большому счёту, отказалась, а теперь помаленьку отказывается ещё. По чуть-чуть. Скажем, заявит, что я словами играю — и всё. Отказ от конструктивного общения. Так я, естественно, начинаю бояться, что в один прекрасный момент она откажется раз и навсегда — и что? Всю жизнь потом ей в дурдом передачи носить? (Больно… Курортная любовь — как ни крути. На курорте все — приезжие. Так что, все туда только за одним и ездят. Там все друг для друга приезжие — верх любовного совершенства. Холуйская любовь для той и другой стороны… Сколько женщин весь год деньги откладывают, копят, отказывают себе во всём, чтобы только съездить на курорт, да подальше… Только разница с Галей в том, что те хотят того, за чем едут. И настрой соответственный: 24 дня — и кончилась путёвка… Наплакались, навизжались, нанапивались, настрадались — и до следующего раза. Они-то знают — и в своём праве. А Галя… Сколько раз она мне говорила, что боится приезжих? Сто раз? Двести? Курорты ей отвратительны, ни разу и не ездила — защищалась… Чьё ж подсознание не знает своих проблем?.. И всё равно обманули. Чуть не в дом вломились — начиная с той женщины на работе…) Но даже если и не дурдом. Ты знаешь, она мне же просто бывает элементарно неверна. Два эпизода были очень яркие. Первый — в больнице лежала, там попала под влияние одной женщины. Пять соседок — выбрала из них единственную приезжую, из другого города. Так абсолютная верность ей, а мне — не подходи. А потом поехали летом на юг — там Костик.
Ольга: Какой?
П.: Неважно. То есть, тут получается, что ей даже не важна половая принадлежность — с кем. Вернее, кому принадлежать: мужчине ли, женщине ли или немужчине. Главное — приезжий. И это всё из-за каких-то её отступлений от истины, прорывающих структуру логической защиты. А какие, по-твоему, я должен испытывать чувства, видя, как она отказывается от себя как от личности?
Ольга: Что-то ты непонятное говоришь.
П.: Говорю, что, по статистике, французы страстно влюбляются три раза за жизнь, а француженки — четыре…
Ольга: Да, такая жизнь. Все через это проходят.
П.: Так передо мной вопрос элементарной верности — у неё только полторы, так скажем, страсти было, отказывается от логики — будет следующая! Я ещё от той грязи, которая поднялась, в себя прийти не могу, а если ещё одна какая-нибудь история… Я, конечно, понимаю, что через десять лет она станет несколько менее привлекательной и опасность страсти к мужчине уменьшится… Но остаются женщины… (Всё-таки, страстная «любовь» — это расплата. Как ни крути. Те, предыдущие, — после того, как предавали меня, а Галя — после того, как мужа «проводила». Всё-таки, это расплата… Но за что расплачивался я? Такие ли уж страстные были мои влюбления? Собственно, только «первая любовь»… Ах, ты! а ведь правда — предал! Я тогда так хотел от той первой своей любовницы избавиться, поменять её… Восемнадцать лет расплаты!!..)
Ольга: И как тебе только не стыдно!
П.: За что?
Ольга: Жить с женщиной и говорить, что через два года она будет для него непривлекательна.
П.: Я этого не говорил.
Ольга: Говорил! Я же слышала!
П.: Я сказал не «два года», а лет через десять, да и не для меня…
Ольга: И всё-таки ты сказал «два года»! Не надо, не оправдывайся. Будем считать, что я тебе поверила. И всё равно — как только тебе не стыдно… Так полторы страсти — это ты её брак за половину считаешь?..
П.: Да. (Какие же мы с ней всё-таки одинаковые… И у меня из четырёх болезненных зависимостей последнего времени оба мужчины — приезжие, а из женщин, правда, из двоих только одна… И один — психотерапевт…)
Ольга: Да, действительно, в браке она практически не жила… Но ты думаешь, она что — всё, больше ничего? Ни с кем?
П.: Она мне так говорила… Я ей верю. Потом специальные психологические методы…
Ольга: Она тебе расскажет! А ты поверил! Одинокая женщина. Причём долго одинокая. Понимаешь?