Подонки
Шрифт:
Мы надолго замолчали. После пережитых потрясений спиртное на меня почти не действовало. Ныла раненая нога, а настроение оставляло желать лучшего. Второй раз за последние дни пришлось застрелить женщину. Не знаю, как другим, но мне убивать их, даже ведьм, – поперек горла! Я не жалел Вику, прекрасно сознавая, какая она мразь. Просто работал древний инстинкт, заложенный, надо полагать, в каждом мужчине. Я попытался настроиться мыслями на другую тему. Интересно, как ведьма догадалась, где я нахожусь? Неужели деревня нашпигована чертопоклонниками, подобно Матвеевке?!
Ба, да дело, оказывается, выеденного яйца не стоит! Она ведь знала, что я ушел в лес вместе с Аней, вот и сообразила, куда мы могли пойти. Неглупая стерва!.. Была.
На улице загудели возбужденные голоса. Народ возвращался по домам. Внезапно я принял решение:
– Николай, слушай внимательно, не перебивай! Ни тебе, ни твоей семье оставаться здесь больше нельзя. Сам видишь, какие дела творятся! Да не перебивай, говорю! Мне деваться некуда! Тут расклад простой: либо я их, либо они меня! Третьего не дано. Вам же подставляться незачем.
Из угла послышались громкие всхлипывания. Проковыляв туда, я попытался утешить Аню, но, зарыдав еще сильнее, девочка вцепилась в меня обеими руками.
– Не уходи, Андрей! Я люблю тебя! Я не могу без тебя! – нисколько не стесняясь присутствия родителей, выкрикивала она сквозь слезы. Я несколько опешил и некоторое время не мог вымолвить ни слова. Между тем Аня плакала все громче.
– Успокойся, милая! – опомнился я, ласково обнимая ее за плечи и прижимая к себе. – Я обязательно вернусь… и… и… и я тоже люблю тебя!
– Правда? – недоверчиво вскинулась она.
– Клянусь! Так вот, слушай дальше, – снова обратился я к ее отцу, надо сказать, немного опешившему. – В деревне под Тулой у меня есть хороший дом, доставшийся по наследству от деда. Поживете в нем, пока все не уляжется. Там вас сам черт не сыщет! Здесь же, помимо сатанистов, будут и другие неприятности, – привел я последний довод. – Сегодняшнее происшествие не останется без последствий. Наедет милиция, начнутся разбирательства, и если чертопоклонники вас не убьют, то следователи, точно, всю душу вымотают. Тебе это надо?! Нет?! Отлично, значит, договорились! Давай еще по стакану! Эх, крепка зараза!
– Ты правда любишь Аню? – спустя минут десять спросил Николай, когда женщины вышли зачем-то из комнаты.
– Да! – не задумываясь ответил я. – Только постарайся сделать так, чтобы она обо мне побыстрее забыла.
– Нет! – отрицательно покачал он головой. – Не постараюсь! Лучше возвращайся живой-здоровый!
– Попробую, – с трудом выдавил я и, не закусывая, выпил залпом полный стакан водки. За окном начинало постепенно светать. Закричали петухи. Близилось утро.
Глава 9
Вздремнув пару часов, мы, не откладывая дела в долгий ящик, принялись готовиться к отъезду. По моим расчетам, милиция могла появиться здесь не позднее середины дня, поэтому следовало поторапливаться. Местные жители усердно заливали водкой кто горе, кто страх, кто тоску, и к одиннадцати утра в деревне не оставалось ни одного трезвого, за исключением нескольких выживших из ума старушек, которые вообще не понимали, что происходит.
Пока семья Николая собирала вещи, я направился в местный магазинчик, оказавшийся, вопреки ожиданиям, вполне приличным. Там я запасся хлебом, консервами, а также приобрел бывшую в употреблении потрепанную туристическую палатку. Затем добрался до ближайшего шоссе, изловил пустой микроавтобус, направляющийся непонятно куда и непонятно зачем. За пятьсот долларов водитель согласился ехать хоть на край света. Правда, при этом он поглядывал на меня с некоторой жалостью, очевидно, считая сумасшедшим.
Еще через полчаса мы в полном составе катили по ухабистой дороге. Переполненные спиртным и подавленные кошмарными впечатлениями вчерашнего дня, жители деревни даже не заметили нашего отъезда. Наконец на обочине появился покосившийся указатель, сообщавший, что деревня Глубокие Озера находится в двух километрах отсюда. Я попросил притормозить. Собрав свои нехитрые пожитки, поспешно выбрался наружу, пожал руку Николаю, попрощался с его женой, расцеловал рыдающую Аню и нетерпеливо махнул рукой шоферу: «Езжай быстрее, не трави душу!»
Проводив глазами быстро удаляющуюся машину, я огляделся вокруг. По обеим сторонам дороги раскинулся в первозданной красе густой лес. В траве трещали кузнечики, припекало солнце. Воздух, напоенный ароматами трав и цветов, кружил голову. О близком присутствии людского жилья напоминал только перекошенный указатель.
По дороге проехала новенькая «восьмерка». Сидевшая за рулем девица внимательно посмотрела в мою сторону.
«Даже не надейся! – мысленно отшил ее я. – Меня сейчас самого впору трахать!»
Внезапно я почувствовал себя полностью опустошенным. Последние двое суток лишь присутствие Ани, необходимость защищать ее, отбиваться от наползающей со всех сторон злобной нечисти поддерживали во мне жизненные силы. Теперь девочка была в безопасности, «действие наркотика» кончилось, начался «отходняк». Похожее уже происходило со мной однажды в Афганистане.
Во время неудачного боя на горном перевале меня здорово долбануло взрывной волной и зашвырнуло в какую-то расщелину. Я провалялся там без сознания не менее двенадцати часов, поэтому не видел гибели остатков своего взвода, изуверски глумящихся над мертвыми телами душманов. Меня они почему-то не нашли, впрочем, как и наши вертолетчики, забравшие изуродованные трупы после того, как «духов» уничтожили огнем с воздуха. Очнувшись, я пополз. Сильных ран у меня, слава Богу, не оказалось, за исключением пары осколков в ноге. Полз я около трех суток, сперва вниз по склону, потом по пустыне. Вода во фляжке быстро кончилась, впрочем, уже к началу боя ее оставалось не так много! Помнится, я упорно не желал бросить автомат, весивший, казалось, килограммов сто! Не думай! Вовсе не из чувства воинского долга или патологической страсти к стреляющей железке! Просто мне доводилось видеть, во что превращают моджахеды русских пленных, и я, естественно, не желал попасть в их лапы живым.
В конце концов меня заметили с вертолета, доставили в госпиталь. Врачи поражались: контуженый, раненый, без капли воды, я преодолел не менее тридцати километров!
Меня даже представили к награде, но так и не дали, поскольку, выйдя из госпиталя, я со вкусом набил морду козлу-прапорщику. За что? Да пес с ним, сейчас это не важно! Слушай дальше! Несмотря на пустяковые, в общем-то, ранения, я пролежал пластом полтора месяца. Мной овладела страшная апатия, будто кто-то высосал всю жизненную энергию. Не хотелось ни есть, ни пить, ни жить – ничего! Ребята силком кормили!