Подозреваемый (в сокращении)
Шрифт:
— Ну разве это не роскошные мальчики? Посмотри на них. Ах, какие красивые юноши!
Тот, что лаял, гавкнул опять, и оба бешено замахали хвостами.
Скотт знал, что эти собаки уже выдрессированы заводчиком. Леланд ездил к заводчикам чуть ли не всего мира, ища самых лучших собак. Последние три дня он провел, наблюдая за новыми собаками, оценивая их годность к службе, изучая индивидуальность и характер каждой. Далеко не все собаки отвечали стандартам Леланда. Тех, что не годились, он отсылал назад.
— Это Гатмен.
Собак закупали в возрасте примерно двух лет, так что они уже имели клички. Подаренные собаки были годом старше.
— А это Куорло.
Гатмен снова гавкнул и поднялся на задние лапы, стараясь сквозь сетку лизнуть Леланда.
— Гатмен легко возбудим, поэтому я хочу дать его Эми. Куорло умен как черт, с ним легко работать, так что я думаю, вы с ним прекрасно подойдете друг другу.
Слова «легко работать» и «умен как черт» Скотт интерпретировал так: Леланд хотел сказать, что с другой собакой Скотт не справится. Перкинс и Барбер более способные инструкторы, им дадут более сложных собак. А Скотт недоумок.
В дальнем конце питомника открылась дверь, и вошел Мейс Стирик с немецкой овчаркой. Он завел овчарку в вольер, вытащил большой контейнер для перевозки собак и закрыл ворота.
Скотт оглядел Куорло. Красивая собака. Коричневая шерсть. Теплые и умные глаза. Очевидно, что нрава уравновешенного. Там, где Гатмен нервничал и суетился, Куорло сохранял совершенное спокойствие. Наверное, Леланд прав: Скотту будет легко с этой собакой.
Скотт сказал:
— Я буду больше работать. Я буду работать, пока у меня не получится.
Леланд посмотрел на Скотта и дотронулся до поводка, пристегнутого к поясному ремню.
— Это не сталь и нейлон. Это нерв. Один конец пристегиваешь к себе, другой — к животному. Не для того, чтобы тащить его по улице. Через этот нерв ты его чувствуешь и оно тебя чувствует, и все, что по нему передается от собаки тебе и от тебя собаке — страх, наказание, одобрение, — все это передается в обе стороны. Собака чувствует, и ты чувствуешь. — Леланд отпустил поводок и посмотрел на Куорло. — Ты будешь работать, хорошо. Я знаю, ты работы не боишься, но есть вещи, которые работой не возьмешь. Я два месяца за тобой наблюдаю, и ты делаешь все, что я велю, но я ни разу не видел, чтобы по твоему поводку что-то перетекало. Ты понимаешь, о чем я?
— Я буду стараться.
Тут открылась дверь у них за спиной, и Кэм Фрэнсис попросил Леланда посмотреть у Тони лапу. Леланд поспешил к Тони, бросив Скотту, что сейчас вернется. Скотт несколько секунд смотрел на Куорло, потом пошел в другой конец питомника, где Мейс поливал из шланга перевозку.
— Привет, — сказал Скотт.
— Осторожно, забрызгаю, — сказал Мейс.
У задней стенки вольера на коврике лежала овчарка, голова меж передними лапами. Черно-подпалая немецкая овчарка с черной мордой и светло-коричневыми щеками, черной отметиной на лбу и огромными черными ушами. Она переводила глаза с Мейса на Скотта и обратно, в остальном сохраняя полную неподвижность. На перевозке была написана ее кличка: Мэгги.
Скотт прикинул, что в ней фунтов восемьдесят — восемьдесят пять. У нее была мощная грудь и бедра, как у всех овчарок, но на одном бедре его внимание привлекли серые линии, не покрытые шерстью. Он высунулся из-за перевозки.
— Эта Мэгги… Она наша?
— Нет. Дареная. От одной семьи с побережья, они подумали, что мы сможем ее использовать, но Леланд отошлет ее обратно.
Скотт рассмотрел бледные линии и заключил, что это шрамы.
— Что с ней случилось?
Мейс отложил шланг и подошел к Скотту.
— Она ранена в Афганистане. Эти швы — следы операции.
— Шутишь? Армейская служебная собака?
— Морская пехота. Но Леланд сказал, она нам не подойдет.
— А какую работу она выполняла?
— Две специальности. Патрулирование и поиск взрывчатки.
— Подорвалась на бомбе?
— Нет. Ее инструктора взорвал один из этих сумасшедших, смертник. Собака осталась со своим инструктором, в нее стал стрелять снайпер.
— Шутишь?
— Какие шутки? Дважды в нее попали, Леланд сказал. Она легла на своего инструктора и не уходила. Пыталась его заслонить собой, наверное. Не подпускала к нему даже наших морпехов.
Скотт смотрел на немецкую овчарку, но вдруг Мейс и питомник исчезли и в ушах у него зазвучали выстрелы той ночи — грохот автоматных очередей, свист пистолетных выстрелов. Тогда она заглянула своими карими глазами ему в глаза, и он вернулся.
— Она его не бросила. — Скотту пришлось откашляться.
— Так говорят.
Скотт смотрел, как она за ними наблюдает. Ее нос постоянно работал, втягивая их запахи.
— Но если ее вылечили, то в чем проблема?
— Она боится громких звуков, это во-первых. Смотри, как она лежит, вся такая скромная, робкая. Леланд считает, что у нее стресс. У собак ведь тоже бывает посттравматический синдром, как и у людей.
Скотт вспыхнул и, чтобы скрыть раздражение, стал открывать ворота. Наверное, Мейс и другие инструкторы говорят о нем за спиной именно так.
— Привет, Мэгги, как дела? — сказал Скотт.
Мэгги осталась лежать, отведя назад прижатые уши — это знак подчинения, но при этом она смотрела ему в глаза, что могло означать и агрессию. Скотт медленно приблизился. Она наблюдала за его приближением. Он протянул к ней ладонь тыльной стороной.
— Мэгги, девочка моя хорошая! Меня зовут Скотт. — Он опустился на корточки футах в двух от нее. — Можно, я тебя поглажу, Мэгги?
Он медленно вытянул руку, и, когда его ладонь оказалась в шести дюймах от ее головы, она его укусила. Заворчав, щелкнула зубами и молниеносно вонзила их в руку. Скотт вскочил на ноги.
Мейс закричал и вбежал в вольер:
— Цапнула?
Мэгги немедленно прекратила атаку и снова легла на живот. Скотт отпрыгнул и теперь стоял в трех футах от нее.
— Парень, да у тебя кровь. Дай посмотрю. Глубоко прихватила?
Скотт прижал к ране носовой платок.
— Ерунда.
Он смотрел, как Мэгги переводила глаза с него на Мейса — словно ждала нападения и от одного, и от другого. И сказал с успокаивающей интонацией: