Подполье на передовой
Шрифт:
– Может, уйти вам с Борисом?
– Нет, папа. Мы остаемся с тобой... Можно, я позову Майю и Нилу?
– Пожалуй, зови, - подумав, разрешил Степан Григорьевич.
– Зови... Увидишь Бориса, скажи: пусть домой бежит. Ну, иди. Да осторожнее.
***
Свет не зажигали. Сидели у постели больного, тесно прижавшись друг к другу. Степан Григорьевич, полулежа на подушке, тихо говорил:
– Нельзя падать духом... Как ни стараются утвердиться на нашей земле, но они временные здесь...
–
– Нам ли с тобой, Дарья Петровна, пугаться. Теперь у нас опыт есть... Вспомни гражданскую. Молодые были... И страха не знали. Деникинцев как били в девятнадцатом, вспомни.
Дарью Петровну Семикину Островерхов знал давно и сразу же включил в подпольную группу. С ее мужем Иваном Александровичем в гражданскую вместе боролись в новороссийском подполье. Вместе организовали взрыв корабля интервентов в порту... Эх, нет сейчас рядом Ивана... Где-то он воюет? С первых дней войны на фронте...
Вместе с матерью в подпольную группу он включил ее дочерей Неонилу и Майю. Неониле восемнадцать лет, закончила десятый класс, в 62-й школе училась. Комсомолка. Сестра Майя моложе на два года. Училась в 18-й школе, вот только девятый окончила.
Смотрит на них Степан Григорьевич и прикидывает: которая из сестер старшая? Сразу и не определишь - как близнецы. Молодые еще, а крепкие, семикинской закалки. Надо подходящее задание им дать.
Словно угадав эти мысли, Дарья Петровна сказала:
– Не смотри, Степан Григорьевич, что у дочек рост не велик. Дюжие они у меня.
Раздался грохот где-то совсем недалеко.
– Опять эта батарея стреляет. Из-за вокзала, - ни к кому не обращаясь, сказал Борис.
– А ты откуда знаешь?
– быстро отозвался отец.
– Видел, что ли?
Борис молчал.
– Ну-ну, выкладывай, - мягче попросил Степан Григорьевич.
– Сам туда ходил?
– Не. Мы с Витькой там проходили. А она как даст!... Ну, мы и заметили.
– Так, - отозвался Степан Григорьевич.
– А еще что вы случайно заметили? Минометов, танков не видели?
Вопрос прозвучал требовательно.
Борис выпрямился, настороженно стрельнул глазами в сторону отца. И, не уловив на его лице ни гнева, ни осуждения, быстро заговорил:
– А минометы у них под Сахарной головкой. И еще возле электростанции. И доты там стоят. А в городском банке гестапо. И еще в порту - шестиствольный миномет. И дорогу фрицы через плавни делают...
– Погоди-ка, - прервал сына Островерхов.
– Глаз у тебя неплохой. Но плохо, что без спроса шастаешь везде. Высечь бы тебя.
Борис обиженно засопел.
– Ладно, Борька, с тобой особо поговорю, после. Островерхов закашлялся, передохнул.
– Вот что, друзья, надо запоминать, где немцы оборудуют огневые позиции, где укрепления строят, штабы размещают. Все
– Так я ж и смотрю...
– начал Борис.
– Подожди. Я не случайно сказал: докладывать. У нас, как в армии, должна быть военная дисциплина. И даже строже. Потому что мы тут и в армии, и в подполье. Передовая-то в городе... Одному нельзя бродить везде - возникает подозрение. В общениях пользоваться кличками. Фамилии - забыть, - Степан обвел взглядом присутствующих и, немного помолчав, добавил:
– Все это не совет и не просьба, а приказ. Островерхов посмотрел на сына... Борис... Ох, Борис.
Не сидится ему на месте. И сейчас ерзает, не терпится куда-то бежать. Горяч. Дай ему оружие - наделает беды... Осторожности у него мало. Сам такой был в его годы... Надо выбрать время да рассказать ребятам о нашем подполье в 1919 году. Пригодится... Аза, та серьезнее. Милая дочка, тебе ли войной заниматься... Учиться бы тебе и учиться... Закончила три курса института...
Приехала на каникулы... Да и осталась здесь - в город пришла беда... В школе и институте хорошо давался немецкий язык. Это может сейчас пригодиться.
Островерхов вздохнул. Ну, что ж. Ядро подполья есть. Будем пускать корни. Но прежде всего конспирация и дисциплина.
Островерхов приподнялся на постели, закашлял.
– Чертов кашель... Не могу выйти на улицу. А надо бы глянуть, что делается в городе.
– Это я могу сделать, Степан Григорьевич, - сказала Семикина.
– И я, - заметил Борис.
– Ясно.
– Островерхов наклонился вперед и, понизив голос, продолжал: - Сейчас расскажу, что нам нужно делать. Надо все это запомнить. Заучить наизусть. Дело того требует. Итак:
– Проникать в германскую армию, вплоть до поступления к ним добровольцами.
– Давать сводку о количестве вражеских сил, о передвижении войск, о их пополнении, о перегруппировке.
– О складах боеприпасов и продовольствия.
– Об установках батарей и огневых точек.
– О лицах, перешедших добровольно и работавших в пользу германской армии как в командном составе, так и в рядовом.
– Оказывать полное и возможное содействие военнопленным, попавшим в плен не по желанию, а оказавшимся в окружении.
– Выявлять местных жителей, оставшихся и связанных с немецкой комендатурой и дающих предательские материалы.
– Выявлять офицеров и нижних чинов, желающих перейти на нашу сторону.
Островерхов после небольшой паузы снова повторил задание. А потом добавил:
– Нужно выяснить, какие распоряжения дают германские власти жителям, какие порядки вводят - хождения по городу, устройства на работу...
– А мы вот что принесли, Степан Григорьевич, - перебила Майя, подавая Островерхову листок бумаги.
– Их приказ. Везде расклеен.