Подразделение 000

Костин Сергей

— Ну-ну, — журить спецмашину надо, но не слишком строго. — Ты, случайно, не слышала, что Герасим Бобу наговорил?

Спецмашина подразделения 000 никогда не отличалась любознательностью. Ничего не слышала, ничего не видела. Уединившиеся за мусоропроводами микрофоны руками прикрывали, камеры жвачкой залепляли.

— Это меня как раз и беспокоит, — признался я. — Атмосфера в команде напряженная. Один из членов экипажа оставлен с ценным оборудованием. Что он там без нас наворотит?

— Если командор желает, можно взглянуть на панораму подъезда.

Командир

не только желал, но и требовал этого. Иначе, что это за командир.

— Третий монитор в пятом ряду, — подсказала Милашка место действия. — Только резкость наведу. Мама заводская!

В дыму и пламени, в радуге от брызг противопожарной безопасности, работал, не жалея себя, простой американский индюшатник Роберт Клинроуз. Его обнаженное по пояс тело наливалось буграми мышц, и потная кожа блестела в неоновых лампах. Стиснув запломбированные американскими врачами зубы, прищурив закапанные русскими контактными каплями глаза, трудился во славу подразделения 000 интернациональный герой.

То и дело меняя ржавые полотна на ножовке по металлу, Роберт, язык не поворачивается называть его Бобом, Клинроуз вгрызался в твердый сплав лифта. Железная стружка неукротимым потоком лилась из-под ножовки. Казалось, не будет ей ни конца, ни края. Но гордый американец, осознав, что может лишиться работы, спасал свое благополучие. А вместе с ним и застрявших в лифтовой шахте несчастных.

— Ай да молодец! Ай да чей-то сын! — зацокал я восхищенно. — Ай да Герасим! Это ж, какие мозги надо иметь, чтобы заставить янкеля выполнять месячную норму за два часа? А американец тоже хорош. Правда, Милашка?

— А кто вам в ящик ножовку подсунул? — запросила свою долю хвальбы спецмашина.

Пообещав Милашке подмести полы в кабине, я продолжил наблюдение.

Из подъезда, напугав до полусмерти зеленый патруль, вылетел Боб и заколотил по переднему бамперу:

— Трос давай! — через шумопоглощающие бронированные стекла долетел его сильный голос.

Милашка быстро высунула конец троса. Американец, не дожидаясь, пока спецмашина ослабит барабан, бросился обратно в дом. Милашку сдернуло с места, чуть не прижав к стенке зеленый патруль, но она вовремя справилась с ситуацией и отпустила трос на свободу.

— С ума сошел, — прокомментировала она действия второго номера. — Так можно и переднюю подвеску в клочья разнести.

— Специалист работает! — со знаньем дела констатировал я. — Сейчас ему, главное, не мешать.

На мониторе было видно, как ловко второй номер закрепляет на створках лифта трос тройным американским узлом. Не уверен, но точно также привязывали к дверным ручкам своих лошадей далекие американские предки Боба. Те самые, которые гоняли по прериям коров и индейцев.

Боб снова показался у подъезда. Связь-каска перевернута козырьком на затылок, лицо в саже и металлической стружке, руки в кровавых мозолях. Меньше надо было продуктовые сумки таскать.

— Вира! Вира! — закричал Боб, от волнения переходя на родное американское наречие. Потом вспомнил, где находится, и исправился. — По малу!

— Дергать что ль? — вытянув передние камеры, поинтересовалась Милашка моим мнением.

— А что еще остается делать? — лучший способ уйти от возможной ответственности ответить вопросом на вопрос.

Спецмашина подразделения 000, проскрежетав всеми десятью гусеницами по асфальту и шестнадцатью колесами по газонам, рванула с места так, словно хотела незаметно скрыться с места преступления.

Но далеко уйти, а точнее сказать, умчаться, ей не позволили обстоятельства.

Толстенный трос напрягся как струна, жилой небоскреб затрещал, и, мгновение спустя, все пространство вокруг нас заполнила густая пыль и треск раскалываемого камня.

Милашка вспомнила инженера, который ее придумал. Я вспомнил более высокоразвитое существо, обитающее, предположительно на облаках. Герасим ничего не вспоминал, потому, как в спальном отсеке не было окон.

Как только видимость стала достаточной, чтобы выяснить, упал дом, или скоро упадет, я высунулся из бокового окна, готовясь высказать американцу все, что я про него думаю. Но не пришлось.

Небоскреб, что явилось для меня приятной неожиданностью, стоял на своем месте. Даже не треснул. Только в том месте, где красовался парадный вход с колоннами, зияла огромная дыра, из которой испуганно выглядывал в полном составе зеленый патруль, включая трех, неопределенного возраста, граждан и большую черную муху.

А между остолбеневшей Милашкой и небоскребом, покачиваясь, с оборванными отростками канатов, стоял лифт. Надпиленный, но не побежденный. Из него доносились вполне различимые слова, из которых становилось ясно, какие чувства испытывают к спасательной команде тринадцать спасенных Объектов.

Вокруг непокорного элемента кругами носился американец и растерянно махал руками.

Я вздохнул. Я улыбнулся. Я смахнул с лица пот.

— Милашка! Командир на связи. Работа завершена. Открывай задние ворота. Забираем лифт с собой. И отвозим Директору. Пусть готовит медали. И не забудь прихватить американца. Куда нам без второго номера? Пусть теперь на пару с Директором пилят.

Эпизод 8.

— Боб! Это надо делать более тщательно. Смотри.

— Я стараюсь, командир. Может пора перейти на следующий уровень?

— Рано. Директор сказал, что лично проверит качество работы. Представляешь, что он скажет, если его личный датчик покажет недопустимый уровень засорения в этом помещении?

— Мы стараемся, командир.

— Да. Мы стараемся. Но этого мало. Необходимо так организовать работу, чтобы исключить даже минимальный уровень загрязнения. Боб, не забудь подмести под скамейкой.

Четвертые сутки команда спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать работала на очистке парков столицы. Четвертые сутки мы с Бобом старательно махали метлами, сгребая в кучу гнилую листву, собачьи невыдержанности и пивные бутылки.