Подсказчик
Шрифт:
Лара все еще смеялась.
— И как вы намерены это сделать? Он скорее мертв, чем жив. — Затем, сделавшись серьезной, она произнесла: — Слишком поздно.
Но Мила не отступала:
— Позвольте нам попробовать.
30
На первый взгляд, Никла Папакидис казалась хрупкой женщиной.
Может, оттого, что была мала ростом и имела непомерно большие бедра. Может, из-за своих глаз, таивших в себе печальное веселье и делавших ее похожей то ли на песни одного из мюзиклов Фреда Астера, то ли на фотографию одного давнего новогоднего маскарада или же на последний летний день.
А между тем она была очень сильной женщиной.
Свою силу она копила постепенно, за годы больших и малых испытаний. Она родилась в отдаленной деревушке и была самой старшей среди остальных семи детей, к тому же единственной девочкой. Никле было всего одиннадцать, когда умерла ее мать. Тогда пришел ее черед вести хозяйство, взвалить на себя заботы об отце и растить братьев. Ей удалось всех их выучить, поскольку только с дипломом в руках они могли найти достойную работу. Благодаря деньгам, сэкономленным путем упорного самопожертвования и умелого ведения домашнего хозяйства, братья никогда и ни в чем не испытывали недостатка. На ее глазах они взяли себе в жены хороших девушек, построили дома и родили на свет двадцать племянников, ставших ее радостью и гордостью. Когда даже самый младший из братьев покинул отчий дом, женщина осталась присматривать за своим состарившимся родителем, не соглашаясь отдавать его в дом престарелых. Дабы не отягощать этой обузой своих братьев и невесток, она всегда твердила: «Не беспокойтесь обо мне. У вас семьи, а я одна. Для меня это не жертва».
Она жила с отцом, ухаживая за ним, словно за младенцем, до тех пор, пока ему не перевалило за девяносто. После его смерти она собрала своих братьев.
«Мне сорок семь лет, и теперь, полагаю, я никогда уже не выйду замуж. У меня никогда не будет собственных детей, но племянники мне как родные, и этого мне достаточно. Благодарю вас всех за то, что вы зовете меня жить вместе с вами, но я уже сделала свой выбор много лет назад, хотя и говорю вам об этом только сейчас. Мы больше никогда не увидимся с вами, дорогие братья… Я решила посвятить свою жизнь Иисусу и с завтрашнего дня буду жить затворницей в монастыре до самых последних моих дней».
— Получается, что она монахиня, — заключил сидевший за рулем автомобиля Борис, молча выслушав только что рассказанную Милой историю.
— Никла не просто монахиня. Она гораздо больше.
— Я все еще никак не могу поверить в то, что тебе удалось убедить Гавилу. Но удивительнее всего то, что затем и он сумел уговорить Роке!
— Это всего лишь один шанс из тысячи, но почему мы должны его упускать? И потом, я считаю, что Никла очень подходит для того, чтобы хранить эту историю в секрете.
— Это уж это точно!
На заднем сиденье лежала коробка с большим розовым бантом.
— Конфеты — единственная слабость Никлы, — сказала Мила, когда спросила у Бориса, можно ли им остановиться около кондитерской.
— Да, но, если она монахиня-затворница, тогда она не сможет поехать с нами.
— Ну, тут все немного сложнее…
— Что ты хочешь сказать?
— Никла провела в монастыре всего несколько лет. Если они узнают о том, что она воспользовалась своим даром, ее снова отправят в мир.
Они приехали, когда был уже полдень. В этой части города царил хаос. Шум автомашин смешивался со стереомузыкой и руганью, доносившимися из убогих домишек, а также звуками, напрямую связанными с развернувшейся на улицах разного рода деятельностью, более или менее допустимой. Жившие здесь люди никогда не покидали этих мест. Центр — находившийся всего в нескольких остановках от станции метро — со своими роскошными ресторанами, модными магазинами и чайными залами был так же далек от них, как и планета Марс.
В кварталах, подобных этому, люди рождались и умирали, никогда не покидая их.
Спутниковый навигатор автомобиля, на котором они ехали, прекратил давать указания вскоре после того, как они пересекли транспортную развязку. Информацию о расположении улиц они получали только из настенных надписей, указывавших границы зон влияния бандитских группировок.
Борис свернул на одну из боковых улочек, оказавшуюся тупиковой.
Уже через несколько минут он заметил у себя на хвосте машину, которой было поручено следить за их передвижениями. Тот факт, что по улицам кружит автомобиль с двумя полицейскими, не ускользнул от внимания наблюдателей, контролировавших каждый уголок квартала.
— Достаточно просто передвигаться обычным шагом и держать руки на виду, — сказала ему Мила, которая уже не раз бывала в таких местах.
Здание, куда они направлялись, находилось в самом конце переулка.
Они припарковались между обгорелыми остовами двух машин. Затем вышли из автомобиля, и Борис принялся оглядываться. При помощи пульта дистанционного управления он попытался закрыть центральный замок, но Мила его остановила.
— Не делай этого. И пожалуйста, оставь ключи в замке зажигания. Эти типы способны взломать дверцы автомобиля, только чтобы досадить тебе.
— Тогда, я извиняюсь, что же им помешает угнать мою машину?
Мила подошла к водительскому месту, порылась в кармане и вытащила четки из красного пластика. Она закрепила их вокруг зеркала.
— Здесь это — лучшее противоугонное средство.
Борис посмотрел на девушку в полном недоумении, а затем проследовал за ней в сторону дома.
Картонная вывеска гласила: «В очередь за едой становиться в одиннадцать часов». А поскольку не все, кому это сообщение предназначалось, умели читать, рядом был прикреплен рисунок с изображением часовых стрелок над тарелкой с дымящейся пищей.
Пахло кухней и дезинфицирующими средствами. В коридоре вокруг столика со старыми журналами стояло несколько разрозненных пластиковых кресел. Здесь также имелись информационные брошюрки на любую тему, от предупреждения кариеса у детей и до советов по предохранению от заражения венерическими заболеваниями. Целью было придание этому месту сходства с приемной. На стенах висели разные объявления и афиши, выступавшие за края стендов. Голоса раздавались то в одном, то в другом углах помещений, не позволяя с достоверностью определить место, откуда они доносились.