Подстреленный телефон
Шрифт:
Вот честно.
И зефир в шоколаде едят.
И Лиз поёт, со-ло-вей-мой-со-ло-вей. А ведь сама себе клялась больше ни в жизнь, и к пианино клялась больше близко не подхо… да какое пианино, вообще клялась, что в доме пианино никакого не будет, а теперь вот нате вам, и пианино откуда-то в доме поселилось, и со-ло-вей-мой-со-ло-вей…
Темнеет.
Зажигают свечи, сегодня вечер такой, что свечи, и пламя камина.
А вы чего так рано со Стимом, спрашивает Агния, а Лиз на неё шикает, да чего рано, много кто рано, это же ждешь – не дождешься,
Берта говорит, а мы дальше были, а дальше ничего нет.
И Агния в лице меняется.
И Лиз в лице меняется.
И все-все в лице меняются.
Кто-то даже чашку роняет, пугается.
Агния телефон берет, лица на ней нет, на негнущихся ногах идет к телефону, набирает номер…
Берта ждет, что её хоть о чем-то спросят, – нет, ни о чем не спрашивают, никому до Берты дела нет, уже сами все туда пошли, посмотрели, что там – там, где ничего нет.
И лица на всех нет.
Собираются, говорят, что ж дальше-то будет.
Страшно всем.
В жизни не думали, что такое случится, а тут нате вам.
Первые говорят.
Непонятное что-то говорят.
Берта не понимает, это как это вообще, был человек – и не станет, а куда денется, а почему не встанет, и не пойдет, что, совсем не встанет и не пойдет, как станет землею, это что за профессия такая, ну есть инженер, есть пекарь, а что значит, землею стать…
И дальше Берта не понимает, а что значит, земли не хватит, что значит, хлеба не хватит, а воды не хватит, это как, вот она, в реке, а почему это когда не хватает, люди собираются, и идут делать так, чтобы других людей не было, а это как это…
Берте пытаются что-то втолковать, ну вот, была ты в городе, где руины одни, видела там в маркете… да не лошадок, другое…
Берта вздрагивает.
Берте не по себе. Здесь, в доме Первых.
Берта не понимает, почему так.
Почему они будут жить в доме Первых.
Почему они – и вдруг в доме Первых.
Почему тут спальня им будет, а тут гостиная, а детской не будет.
А Первые куда, спрашивает Берта.
А мама не объясняет.
И папа не объясняет.
Показывают, вот здесь семь холмиков будет, к каждому холмику надо будет цветы приносить.
Ну, вот так.
Потому что.
Берта начинает понимать.
Стим начинает понимать.
Первые вспоминают.
Как кто-то кому-то когда-то бесконечно давно обещал, а мы уйдем туда, где не будет смерти, совсем не будет, и всем всего будет хватать, и войны не будет, и все будет хорошо…
Вспоминают.
Сидят за столом.
Семь бокалов на столе.
Надо выпить залпом.
И все.
А боязно.
…замирают…
…вспоминают
…мама Берты распахивает двери, вбегает в дом, кричит – от волнения кричит на своем языке:
– Олецичи, олецичи!
Семеро оборачиваются, не понимают.
Мама Берты кричит уже на их языке, на языке Первых:
– Улетели! Улетели!
– Да кто же?
– Да куда же?
Спрашивают, уже понимают, кто и куда.
Экипаж летит, рассекает бескрайнюю серую пустоту.
Берта обнимает Стима, перешептываются.
А там дальние берега, говорит Берта.
Берега, говорит Стим.
А там дети учиться не будут, сразу все знать будут, говорит Берта.
Будут, говорит Стим.
А там ничего рушиться не будет, там все на века стоять будет.
Будет, говорит Стим.
Не веришь, обижается Берта.
Верю.
Да вижу, что не веришь.
Ну как верить-то…
Ну, вот так верить, те семеро вот тоже верили, что туда попадут, где не будет…
…замирает, теряется, не находит слов, нет слова, когда одни люди делают, чтобы других людей не стало, нет слова, когда хлеба на всех не хватает, нет слова когда был человек, и нет…
Приключеник
Этапы взросления
Первый этап.
Юный завороженно любуется на красочные картинки, восторженно ахает.
Второй этап.
Юный смотрит на отдельные предметы на полях картинок в книжке, ищет точно такие же предметы на большой картинке, – башни, церкви, пирамиды, машины на улицах, подсвечники, рыцарские доспехи…
Третий этап.
Юный учится узнавать буквы, складывает из них слова, од-наж-ды Прик-лю-че-ник ре-шил от-пра-вить-ся-в-е-ги-пет-что-бы-пос-мот-реть-на-пи-ра-ми-ды…
Четвертый этап.
Юный начинает сомневаться, критически подходить к прочитанному, задавать вопросы – а почему Приключеник носит с собой кучу чемоданов, если мы все едем налегке, почему Приключеник носит какие-то документы, когда мы прикладываем чип, почему он тащит с собой кучу полотенец, если полотенца есть в гостиницах. Почему грузит в чемодан ласты, маску, доску для сёрфинга, когда все это можно взять в аренду на берегу, и уж тем более, почему кладет в рюкзак баллоны с кислородом, хотя очевидно, что в самолет его не пустят с таким опасным грузом.