Подумаешь, попал – 2
Шрифт:
– Да, – протянул командарм, – сотня километров отсюда.
Появился офицер связи, и протянул генерал-полковнику
листок. Тот прочел и еще больше нахмурился.
– Так, противник опомнился и занимает жесткую оборону в километрах тридцати западнее Харькова. Нашим наступающим частям пришлось также занять оборону – окруженная группировка пробует прорваться.
Я задумался, получается, что какая-то часть моего корпуса оказалась в окружении, почти без боезапаса и топлива.
Но тут, как бы читая мои мысли, командарм сказал:
– Захваченное терять нельзя, потом кровью умоемся! Наступать мы тоже не можем – силенок не хватает. Пока свяжусь с авиацией.
Авиация. А ведь это выход!
– Можно? – потеснив Горбатова, я тоже склонился над картой. – В первом донесении было сказано, что моему авангарду удалось захватить вражеский аэродром. Он тоже пока удерживается.
– Продолжай, – заинтересовался Горбатов.
– Что, если ближе к аэродрому – в помощь нашим, высадить десант и постараться расширить удерживаемый нами участок. Стоит еще и зенитчиков послать – часть орудий и установок немцев наверняка захвачены целыми.
– Я уточню, – тут же сказал Травченко и вышел.
– Согласен, – поддержал меня Горбатов, – нужно действовать молниеносно, пока противник не опомнился, и не подтянул силы.
Он тут же отдал приказ:
– Немедленно связать меня с Коневым и командирами авиаполков! Подготовить батальон, нет два, для высадки с парашютами! Думаю, такие, кто хоть раз прыгал, во всей армии найдутся!
Снова хозяин кабинета сидел задумчиво, куря трубку. Только что закончилось совещание генерального штаба. Только начали обсуждать дальнейшие действия фронтов после победы на Курской дуге, как посыпались другие, не менее радостные новости. В результате стремительного наступления сил Брянского фронта освобожден город Орел. Не успели утихнуть волнения присутствующих, как принесли новые сообщения. Освобожден Харьков, почти целая армия врага попала в окружение. «Так держать!» – подумал тогда Сталин. Тут же было принято решение продолжать наступление. Но еще немного погодя пришло сообщение от маршала Конева – продолжать наступление нечем, все силы фронта уходят на то, чтобы удержаться на достигнутом и не дать окруженным вырваться из образовывающегося котла.
– Сколько солдат противника может оказаться в котле? – спросил Сталин.
– Не меньше пятидесяти тысяч, – сказал Тимошенко.
– То есть целых пять полнокровных дивизий, – уточнил Сталин.
Маршал кивнул.
– Эту группировку врага надо уничтожить, – заключил верховный главнокомандующий, – чтобы она не смогла отойти и закрепиться на днепровских рубежах.
– Да, – сказал вошедший полковник, с вновь принесенными бумагами, – тут вот как раз об этом.
Сталин взял, прочел. Встал, обернувшись, посмотрел на висящую на стене карту.
– Так, тут говорится, что одна кавбригада и несколько танков, продолжая наступление, захватили ещё два города южнее Харькова. Сейчас они удерживают их, но находятся в оперативном окружении.
Сталин сосредоточился, его голос стал строже, когда он отдал приказ:
– Все имеющиеся у нас подготовленные десантные группы срочно сбросить в район плацдарма; авиации – не дать разбомбить мост и оказывать помощь в удержании плацдарма! – Потом он обернулся к присутствующим: – Все имеющиеся резервы передать Коневу! Всех, особо отличившихся во взятии городов, представить к званию Героя Советского Союза!
И вот он один, в кабинете, пересматривает более подробную информацию о том, что произошло. Отличилась армия Горбатова, не зря он в начале войны подписал приказ об его освобождении из-под ареста. Снова Кропоткин, это части его корпуса первыми ворвались в Харьков,
И дальше, получил первое офицерское звание, выполнил порученное задание, за что был отмечен высокой правительственной наградой и снова, снова, как по накатанной дороге, не сразу, но довольно быстро прошел все ступени. Поначалу командовал ротой, потом танковым батальоном, в перерыве закончил ускоренные, академические курсы. Поставили на бригаду, справился. Назначили на корпус, похоже справляется. Вот, пусть пока так и будет, а там поглядим. Быстрый взлет, быстрые падения. Сталин вновь задумался. Удержать бы плацдарм… – Все силы брошены на это. Но противник тоже понимает, чем ему это грозит. Нет, надо срочно продолжать наступление, но на переброску войск требуется время, впрочем, как и врагу.
Сталин поднял трубку:
– Вызвать ко мне Жукова, и Конева тоже! Срочно послать
за ними самолет.
Я сидел, и читал Людочке стихи Есенина, те, которые помнил, а та слушала и молча перевязывала мне голову. Я все-таки схлопотал, правда, вскользь осколком по дурной башке. Где то ближе к передовой догорал мой БОА, опрокинутый взрывом снаряда. А нечего соваться, куда не след. Понесло меня проведать, как там моимотострелки поживают, и посмотреть поближе врага. А те, оказывается, тяжелую артиллерию успели подвести. Вот первого меня и заприметили. Вылез, блин! Еще вчера было тихо, вот и понадеялся. Отругать меня было некому – Горбатова вызвали в штаб фронта. Брежнев, как замполит, улетел на «Малую землю», то есть на наш плацдарм, куда рвался и я, но меня не пустили. Остальные рылом не вышли, другого генерала рядом
не оказалось, полковник Брежнев и вызвался сам.
Грохот стоит! – То Вяземцев мстит за меня и мой БОА, командуя батареей 152-мм орудий. Ну и КВ-2 постреливает, куда же без него. Немецкая артиллерия, не выдержав дуэли, заткнулась, и сейчас наши безнаказанно перепахивают оборону врага, которую те только начали укреплять. Но, думаю ненадолго. К нам уже начали прибывать подкрепления. Пополнился и мой корпус, понесший значительные потери. Правда, пока не полностью, не я один такой. Харьков, тогда к вечеру, мы все-таки взяли. Меня поразил город. Гражданского населения почти не видать. Если бы не военные, он бы вообще казался безлюдным. Конечно, столько пережил. Кто эвакуировался вместе с предприятиями, кто разбежался, но много было и таких, кого расстреляли, или повесили. Многие сгинули в еврейском гетто, как Софочка – жена моего танкиста, а кого просто угнали в Германию.
Немецкий штаб сдался полностью, жаль только главный застрелился. Окруженцев тоже добиваем. Остались только, наиболее боеспособные части, окопавшиеся в поселках, лесках и высотках. Не сдающихся перемалывает артиллерия, причем их же пушками. Добра этого, нами захваченного, хватает, а так и своих людей жалеем, и боеприпасы экономим. Горбатов в этом деле мужик, зря на смерть не пошлет.
Конечно, кое- где врагу удалось прорваться к своим, но то мелочи. Пленных уже больше пяти тысяч, куда их девать, будет еще больше, если остальные сдадутся. Ловлю руку Людмилы, закончившую перевязку.