Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)
Шрифт:
— Ну будь они так богаты, то не сюда приехали бы отдыхать, а куда-нибудь на берег моря, например, в Югославию. Ты так не считаешь? Кажется, я испортила рисунок… Что же дальше? Лицевая или изнаночная?
Луиза стояла у мойки, спиной к двери, и гремела посудой. Ее терзало любопытство. Милиционер не мог пожаловать сюда без особой причины, и если ему понадобилось только навести справки, он бы не застрял так надолго. Что-то случилось на улице. Но что? И какое отношение к этому
Конечно, доктор довольно странный человек. Он всегда был таким, а с тех пор, как от него ушла жена, стал еще хуже. Квартира его точно склеп, хранящий память оставившей его женщины. Хорошо, что она ушла: своими вечными истериками она и ее, Луизу, чуть было не доконала. А доктор ее боялся. И рад был, что она ушла. Тем не менее до сих пор не разрешает переставить ни одной безделушки. Из благоговения? Какое там! На такое чувство доктор не способен. Скорее всего просто память. С тех пор он ненавидит всех женщин. У Луизы никак не укладывалось в голове: как можно ненавидеть женщин и быть врачом-гинекологом; правда, он стал врачом раньше, чем его бросила жена, и еще раньше, чем с ней познакомился. Доктору Хинчу сейчас ни много ни мало — сорок шесть лет, десять лет он был женат и уже десять лет как разведен. Угрюмый молчун, привередливый старый холостяк. Да еще эти подозрительные люди в последнее время…
— Гм, гм… — Пооч дал понять, что ждет в дверях.
Луиза быстро обернулась и, чтобы скрыть смущение, тут же пошла в атаку:
— Я не глухая, слышу, что вы здесь стоите, только жду, когда вы заговорите сами.
— Неужели? А я решил, что вы меня нарочно не замечаете.
— Да что вы? Еще чего! — Она тут же забыла о докторе и с жадным любопытством уставилась на Пооча. — Что случилось?
— Вы ведь хорошо знали эту женщину? — спросил капитан. — Так мне сказал доктор.
Луиза оторопела.
— Я?.. Какую женщину?
— Которая упала из окна.
— Упала из окна? Из какого окна? Кто?
— Ева Борошш, — сказал Пооч.
— Господи! — Луиза всплеснула руками. — Ева?..
— Да.
— И что?..
— Умерла.
— Ах!.. — Луиза ошалело уставилась на следователя, потом перевела взгляд на потолок. — Упала, значит…
— Я думал, вы уже знаете.
— Откуда же?
— Думал, вы подслушивали.
— Я?.. Да что вы! Я не привыкла подслушивать. Вы говорите, она упала из окна? Это невозможно.
— Я тоже так думаю, — согласился Пооч. — Мне кажется, ее вытолкнули.
— Вытолкнули?! Я же говорила… И она умерла? Только что была жива, и часа не прошло, как я с ней разговаривала! Забегала ко мне за томатной пастой, забыла купить, я, конечно, ей дала. Говорит, нужно для сандвичей, к вечеру, мол, ждет гостей, вернее, к пяти часам, и уже не успевает в магазин. Она и раньше, бывало, просила у меня то одно, то другое, и я всегда ей давала. Чего ж не дать, если есть?
— Она ждала гостей? А кого именно, она не говорила?
— Нет, не говорила, но я-то сразу догадалась, что это те самые, больше некому.
— «Те самые»? Кто такие?
— Ну эта ее подруга со своим женихом.
— Вы
— Не так, чтобы знакома… — На лице Луизы отразилось неудовольствие, — но видела я их предостаточно. Ну и женщина! Рыжая! Я сразу предупредила Еву, что эта дружба плохо кончится. Все рыжие хитры, точно лисы. Ева сначала только посмеялась. Зато потом наплакалась! Ко мне сюда приходила плакать, будто к матери родной, но никогда не рассказывала, почему плачет. Я ее спрашиваю, а она — ни слова. Я уверена, что во всем виновата эта плутовка Жофия!
— Жофия? А фамилия?
— Не знаю я ее фамилии. Эта невежа даже не соизволила мне представиться! А уж нос задирала! Ни разу не заглянула ко мне на кухню, точно у меня проказа. А если я зайду к Еве и она там, то Ева просит меня прийти в другой раз. А эта Жофия, как увидит меня, сразу отворачивается, нет чтобы поздороваться! Если бы Ева меня послушалась!.. Это она вытолкнула Еву из окна — вот что я вам скажу!
— И вы можете это доказать?
— А что тут доказывать? Пришла сюда в старой, потрепанной курточке, а тут как-то вижу, щеголяет в белоснежной шубе! Ева была очень богатая, покойный муж оставил ей много денег. И дураку ясно, чего ради ходит сюда эта Жофия! Хороша дружба! Деньги ей были нужны. Евины деньги! Ходила, ходила — да и выходила! Эта шуба, поди, тысяч двадцать стоит, а то и больше. А на чьи денежки? На Евины. А уж так влезла к ней в душу, точно она ей сестра родная. Другой раз и на ночь оставалась.
— Ночевать?
— Вот именно.
— Откуда вы знаете?
— Да здесь все слышно, что наверху делается. Я утром убираю квартиру и слышу, сколько человек там ходит, даже голоса различаю. А уж голос Жофии я сразу узнаю, трещит как сорока! Ужас как я на нее зла, что правда, то правда!
Пооч поднял глаза к потолку, затем перевел взгляд на Луизу.
— Сегодня, например, что вы слышали?
Луиза задумалась.
— Ничего. Я все время была здесь, в кухне. Здесь ничего не слышно, только там, в комнатах.
— А туда вы сегодня не заходили?
— Сегодня приемный день.
— Ну и что?
— В приемной — больные, в кабинете — доктор, а мое место на кухне.
— Кто открывает дверь больным?
— Я.
— А кто их провожает?
— Когда как.
— Сегодня сколько было больных?
— Пока что одна, — не задумываясь ответила Луиза.
— Кто ее проводил?
— Господин доктор. Сам лично. Да, я забыла. Один раз я все-таки вошла в приемную, господин доктор меня позвал.
— Зачем?
— Спросил, куда делась больная из приемной.
— Какая больная?
— Я тоже его об этом спросила, потому что, кроме той женщины, больше никто не приходил. А он все равно спрашивает, говорит, слышал шаги.
— Вы тоже слышали?
— Какие-то шаги я тоже слышала, но подумала, что это доктор ходит в приемной. А потом он меня позвал.
— А может, в квартире находился кто-то чужой?
Луиза смутилась.
— Ну что вы… Как он мог войти?
— Например, вы забыли закрыть дверь.