Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)
Шрифт:
— Вы упомянули о каком-то завещании?.. — напомнил Пооч.
— Ева составила. Через два дня после того… как… И мы заверили его у нотариуса. Оно законное.
— Что в нем? — хмуро спросил капитан. Ответ он знал заранее. Вот из-за чего должна была умереть Ева Борошш.
Та же мысль пришла в голову и Ловашу. Он уже жалел, что упомянул о завещании.
— Все состояние Евы в случае ее смерти переходит ко мне, — нехотя проговорил он.
— Где находится завещание?
— Этого я не знаю… — замялся Ловаш. — Думаю, у Евы в квартире, потому что завещание осталось у нее. У меня нет ни одного экземпляра.
— Мы сделали в квартире обыск, — сказал Пооч. — Никакого завещания мы там не нашли. Если, конечно, оно вообще существует!
— Ну да, — охотно согласился Ловаш. — Ева могла передумать и уничтожить завещание. Если не найдете, значит, его уже нет!
— Есть ли, нет ли, а наследство, во всяком случае, та его часть, которую можно было унести, украдена. Из квартиры пропали все ценности.
— И сберкнижки?! — резко спросил Ловаш.
— Какие сберкнижки?
— У Евы было восемь сберегательных книжек, на каждой по сто тысяч форинтов! Она хранила их в платяном шкафу. На предъявителя… Я же ей говорил… Они тоже пропали?
— Да.
— Это невозможно! — Ловаш побледнел.
— Тем не менее, молодой человек, это так! Преступник забрал все ценности, которые мог унести с собой. И сберегательные книжки тоже. — Капитан внимательно посмотрел на Ловаша. — И мне кажется, преступник знал, где что лежит.
— Вы… Вы думаете, что это я?.. Я преступник? Но зачем… зачем мне это делать? Зачем мне красть у нее… у себя самого? Неужели вы думаете, что я вытолкнул ее из окна?.. Я… я любил ее! Я этого не делал! Это не я!
— Успокойтесь, пожалуйста, — строго сказал Пооч. — Против вас нет улик.
— Но вы же меня подозреваете…
— Мы вас не подозреваем.
— Я чувствую… мне так кажется… Вы меня арестуете?
— Да что вы! Вы свободны. Можете идти. Хоть сейчас.
Ловаш быстро встал.
— Поверьте… я не имею никакого отношения ни к грабежу, ни к убийству. — Он поспешно вышел.
— Разумеется, нечего ждать, что он сам сознается, — сказал Кепеш, когда за Ловашем закрылась дверь. — Вы заметили, как он стушевался, когда речь зашла о завещании?
— Несомненно, если завещание существует, то этот факт свидетельствует против Ловаша. А если завещания нет, он хочет выставить себя законным наследником, в то время как уже припрятал часть предполагаемого наследства. Кто же будет подозревать в воровстве законного наследника?
— Возможно, он хочет направить нас по ложному следу, с тем чтобы потом и убийство приписать мнимому вору.
— Опять мы ни к чему не пришли, — устало покачал головой Пооч.
— Я бы так не сказал, — заметил лейтенант. — У нас есть одна жертва. — Ив раздумье добавил: — Возможно, скоро будет еще одна.
— Что за дурацкие шутки! — взорвался капитан. Затем, понизив голос, спросил: — Почему вы так думаете?
— Мне подсказывает мой опыт.
— То есть?..
— До пятисот тысяч форинтов — одна жертва, — сказал Кепеш, загибая пальцы. — До миллиона — две. Свыше миллиона — три или больше. Чем крупнее сумма, тем больше на нее охотников. А раз деньги попали к кому-то в руки, их постараются удержать. Следовательно, всякого, кто располагает хоть какой-то информацией об убийце, надо заставить молчать. В данном случае можно предположить, что будет три жертвы.
— Многовато! Вам не кажется?
— И я не уверен, что мы успеем этому помешать.
— К черту ваши пророчества! Лучше бегите в картотеку и узнайте о Ловаше все, что только можно узнать. Да, и еще одно: пошлите кого-нибудь в село Даб. Ева Халас там родилась. Когда ей исполнилось семнадцать лет, она туда поехала и три месяца там работала. А зачем? — Пооч в раздумье ходил из угла в угол. Затем остановился и строго взглянул на Кепеша. — Как?! Вы еще здесь?! Действуйте!
Глава четвертая
Трети решила встать пораньше, чтобы пожелать счастливого пути Жофии и Гезе, с которыми так приятно удалось провести вчерашний вечер. Утром молодые люди собирались поехать на прогулку.
— Эти сентиментальные песенки, — сказала Жофия, обращаясь к Трети в конце музыкального вечера, — не для меня. Их время уже давно прошло.
— А я думала, что вас это развлекло!
— Да, я прекрасно развлеклась! Только теперь мне хочется развлечься по-настоящему. Завтра мы чуть свет сядем с Гезой в машину и постараемся найти местечко, где можно отвести душу. Рок, коньяк и движение — вот что нужно молодежи. Не так ли? Я хочу долго оставаться молодой, — и с вожделением добавила: — И еще хочу много денег, чтобы тратить без оглядки.
— Эх, молодо-зелено! — снисходительно улыбнулась Трети. — Развлекайтесь, дорогая. У вас такой очаровательный жених! А вы такая красавица! Веселитесь. Я предупрежу в столовой, чтобы вам оставили ужин. Вы ведь вернетесь к ужину?
— Ну конечно! Гезе к четырем на работу, так что не позднее двух он привезет меня обратно.
— Думаете, вам удастся найти уголок, где можно хорошо отдохнуть?
— Надеюсь.
Проснувшись, Трети тут же бросилась к окну. «Шкода» кофейного цвета стояла у ворот. Из машины вышел Геза и быстрым шагом направился к дому. Надо было торопиться, и Трети потихоньку, чтобы не разбудить Манци, надела халат и шлепанцы и выскользнула из комнаты. Геза, вероятно, уже поднялся в комнату, так как она его не встретила.
Трети быстро прошла по бетонированной дорожке к воротам и остановилась возле «шкоды».
— Какое прекрасное утро! — сказала она, наклоняясь к открытому окну машины, в которой сидела Жофия. — Только шесть часов, а уже тридцать градусов!
— И вы специально встали в такую рань, — улыбнулась Жофия, — чтобы сообщить мне об этом?
— Нет-нет! Я хочу пожелать вам счастливого пути.
— Очень мило с вашей стороны. Но вы уже пожелали вчера вечером!
— Но я подумала…
— Я могу вас попросить об одной любезности? — Жофия потянулась к лежавшей на заднем сиденье сумочке, на ее руке звякнули браслеты.