Подводная лодка
Шрифт:
Стармех выработал систему приоритетов в своей битве с бедой: сначала первоочередные задачи, укротить огонь до того, как ветер его раздует, устранить повреждения, которые быстрее всего распространяются. Здесь, на борту лодки, каждая установка была необходима и не было ничего лишнего, но теперь, в нашем нынешнем положении, существовали тени отличия между необходимым и жизненно важным.
Командир и Стармех шепотом совещались. Из кормы появился техник машинного отделения Йоханн. Старшина центрального поста тоже принял участие — даже техник Франц был допущен внести свой вклад. Все члены старшего технического состава подводной лодки собрались в центральном посту, кроме второго механика, который был в моторном отделении. Я пришел к выводу, что работа в корме выполнялась постоянно и методично. Был достигнут определенный прогресс. Стармех возложил проблемы с аккумуляторной батареей на двоих старшин-электриков.
Собрание прервалось. Центральный пост опустел, в нем остались Айзенберг и Командир, который развалился на рундуке для карт с беззаботностью, которая не ускользнула от глаз матросов, проходивших мимо. Он сидел там, засунув руки в карманы овчинной жилетки, излучая доверие к своим специалистам.
Прошел Пилгрим и спросил разрешения присоединиться к поискам провода в носовом отсеке лодки.
«Разумеется,» — ответил Командир. «Нужен провод? Мы должны найти провод, даже если нам придется размотать его из наших основных приборов».
В этот момент в носовом дверном проеме появился боцман, сияя, как мальчишка в день рождения. В своих замасленных руках он сжимал несколько метров ржавой старой проволоки.
Командир кивнул. «Я же вам говорил. Это сгодится для начала».
Берманн пробрался через воду, которая поднялась над плитами настила в кормовой части центрального поста и пригнувшись, прошел через переборку в кубрик старшин — место, где была расположена аккумуляторная батарея No.2.
«Великолепно!» Это был голос Стармеха.
Берманн притопал назад. Он выглядел так, будто открыл Америку. Простая душа, наш боцман. Похоже, он не представлял, что нам нужно гораздо больше, чем несколько метров провода, чтобы решить все наши проблемы.
«Продолжай хорошее дело,» — сказал ему Командир. Затем он впал в молчание на добрых десять минут, потому что рядом не было никого, кто мог бы наблюдать его представление.
«Будем надеяться, что они не будут искать нас с помощью тросовых тралов,» — произнес он в конце концов.
Тросовые тралы? Я тотчас вспомнил о бретонских ловцах мидий, которые тащили свои тралы по песчаному дну, чтобы выковырять наполовину закопавшиеся мидии. Мы, похоже, лежим на скалах, а не на песке, и в этом случае тросовые тралы — если я думаю о тех же вещах — вряд ли будут подходящим инструментом для работы.
Стармех появился снова. «Как идут дела?» — спросил Командир.
«Так себе. Почти закончили, господин Командир. Осталось обвести только три банки».
Голос Командира приобрел немного более настойчивости: «А что в корме?»
«Могло быть и хуже». Возможно и так, подумал я, но не намного.
Я опустился на диван кают-компании и попытался с закрытыми глазами оценить ситуацию.
Командир отдавал приказ на продувание балластных танков лодки, пока мы падали вниз — и продували как сумасшедшие, но напрасно, потому что мы уже приняли внутрь столько воды, что ее вес не мог быть компенсирован вытеснением воды из балластных танков. U-A все еще имела отрицательную плавучесть даже после продувания всех танков. Из этого следовало, что теперь, хотя мы и были на дне, в наших балластных танках должен быть воздух — воздух продувания. Этот воздух может поднять нас на поверхность статически, но только если нам удастся уменьшить вес лодки. Это как сидеть в корзине воздушного шара, который, хотя и надут, прикован к земле избыточным балластом. Балласт должен быть выброшен из корзины до того, как воздушный шар поднимется. Да, но все это в том случае, если наши главные заслонки затопления держали воздух. Если заслонки тоже были повреждены и не были герметичны, мы могли закачивать в главные балластные танки столько воздуха, сколько захотим — до последней унции в наших воздушных баллонах — без достижения какого-либо эффекта.
Верно, существует еще динамический способ всплытия и погружения. Под электрическими гребными моторами и установив оба комплекта горизонтальных рулей на всплытие, подводная лодка может быть поднята под некоторым углом, подобно самолету. Но в нашем случае это не сработает. U-A была слишком тяжелой, и было сомнительно, что наших оставшихся ампер-часов достаточно, чтобы вращать гребные винты дольше нескольких минут. Хотелось бы знать — имеет ли Стармех хоть какое-то представление о том, сколько энергии в лучшем случае могли выдать наши несколько целых аккумуляторных банок.
Мы вероятно должны будем воспользоваться методом воздушного шара. Избыточная вода должна быть откачана за борт — откачана любой ценой.
Затем вверх. Вверх, за борт и плыть, спасая свои жизни.
Я смогу повесить свои пленки на шею. У меня есть водонепроницаемый мешочек. Я определенно должен взять те, на которых наша встреча со штормом. Они заслуживают спасения — они уникальны.
Нам бы только не попасть в то проклятое течение в проливе… Пригоршня песка под наш киль в самый последний момент — это близко к чуду!
Командир жевал нижнюю губу. Планирование и надзор теперь были функцией Стармеха. Это от его решений все зависело. Один Бог знал, как он выдерживает — он не остановился ни на мгновение.
Похоже было, что все протечки были устранены, за исключением небольшого просачивания от нескольких второстепенных ран на нашей стальной шкуре. Но та вода, что уже находится на борту? Я понятия не имел о ее объеме. Один литр воды — это означает один килограмм избыточного веса. Все мое тело чувствовало вес ноши, которую мы несем. Мы были тяжелы, тяжелы, несоизмеримо тяжелы — прикованы к одному месту своим собственным весом.
«Я чувствую, что пахнет дерьмом,» — пробормотал Айзенберг.
Френссен ухмыльнулся: «Почему бы тебе не открыть форточку?»
Из кормы донеслось шипение, как от выходящего пара. Оно пронзило меня насквозь. Боже, что там на этот раз? Тональность звука изменилась и теперь он напоминал струю с иголку толщиной, бьющую в стальной лист. Мне непреодолимо хотелось взглянуть — что это такое.
Что было в голове у Командира? Что могло происходить в его голове сейчас, когда он сидел в центральном посту, уставившись в пространство? Быть может, он планировал поднять нас на поверхность, сделать еще один рывок к Марокканскому побережью и высадить нас на берег? Должно быть, это так и было, потому что он хотел всплыть до рассвета. Если его единственным намерением было покинуть корабль, он не интересовался бы завершением ремонта в машинном отделении до первого луча света.