Подводные пленники

Самойлов Валерий

– Сергей Георгич, – вмешался Брежнев, – ты нас так запугал, что мы уже готовы сдаться, – Леонид Ильич не лишен был чувства юмора, – Давай… что конкретно разработали…

– И сколько предполагаете запросить средств… – подал голос Предсовмина Тихонов, на что Генсек заметил:

– Николай Лексеевич, ты же на 26-м сезде партии говорил, что можно не сомневаться, наши доблестные Вооруженные Силы будут обеспечены всем необходимым… и так далее. Говорил? Что ж ты раньше времени запел не из той арии? Я и сам, как Главнокомандующий, знаю, что средств маловато, но надо… для обороны страны придется затянуть ремни еще потуже. Что еще, Сергей Георгич?

Главком ВМФ подошел к макету.

– Вашему вниманию предлагается проект атомной ракетной подводной платформы с восемьюдесятью баллистическими ракетами неограниченной дальности стрельбы. В совокупности с шестнадцатью баллистическими ракетами

на борту атомной подводной лодки – транспортера типового проекта – это девяносто шесть ракет с семью боеголовками каждая – итого шестьсот семьдесят две цели в одном залпе. Место боевого патрулирования, основное – приполюсный район, резервное – район Новой Земли или по команде. Скорость транспортировки платформы – двадцать узлов. Подо льдами обнаружить платформу практически невозможно. Для противолодочного обеспечения будут привлекаться многоцелевые атомные подводные лодки. Для платформы разрабатываются средства противовоздушной обороны. Специальные телевизионные средства обеспечат всплытие в полынье, разработана система синхронного перемещения за отслеженной полыньей, что позволит быстро занимать стартовую позицию. Использование оружия, товарищ Верховный Главнокомандующий, – по вашему приказанию, текущее управление платформой – по директивам Генштаба. В стратегическом плане мне видится такой вариант развития событий и использования платформы: империалисты, прежде всего США, следуя канонам прошлогодней директивы президента N 59, первыми пытаются нанести ядерный удар по территории СССР и стран Варшавского договора. Мы производим ответный. Империалисты все просчитали, им кажется, что за счет первых ударов шансов побудить у них больше. И тут, когда все выдохлись, по нашей команде – а она будет продублирована многократно – подводная платформа наносит упреждающие удары по одной цели в каждой из пятнадцати стран НАТО. Мы объявляем: СССР имеет ядерные средства ведения войны, но во избежание более катастрофических последствий предлагает полную и безоговорочную капитуляцию. Противостояние завершается, наступает новая эра в развитии человечества – социализм в мировом масштабе. Таков финал нашего замысла. Доклад закончил.

Концовка доклада произвела впечатление. Леонид Ильич встал, подошел к Главкому ВМФ и… по русской традиции трижды поцеловал его. Вопрос, без дальнейшего обсуждения, был решен, после чего Брежнев спросил у Горшкова:

– А где главный конструктор?

– Да вот он, Леонид Ильич, – Сергей Георгиевич показал на маленького хилого мужичка, – подойди сюда, Николай Сергеевич.

Все взгляды устремились на главного конструктора. Николай Сергеевич Буторин был небольшого росточка, плешивенький, с такой же маленькой, как и сам он, головешкой, в потертом костюмчике, при сером галстуке и в очках. Как это ни странно, но русским всегда везло на ломоносовых и менделеевых.

– Ну надо же, извини, конечно, Николай Сергеич, но как у тебя все это уместилось в голове? Так говоришь… платформа? Ну-ка, расскажи-ка о ней.

Буторин был не робкого десятка, в противном случае он вряд ли сейчас стоял бы здесь, среди первых лиц государства. Работая в «оборонке» не один год, Николай Сергеевич знал, что, несмотря на очевидные преимущества проекта, ему предстоит преодолевать все мыслимые и немыслимые преграды, и чем выше он будет подниматься вверх по пирамидальной конструкции системы власти, тем труднее будет их преодолевать. Но основные трудности были позади, и единственное, что вызвало у него удивление, – оценка стоимости проекта. Почему все они восприняли его как дорогостоящий? Становилось совершенно ясно, что часть средств уйдет неизвестно куда и на что… «Сказать – не сказать», – вот о чем думал Буторин, когда Брежнев попросил его рассказать о платформе.

– С точки зрения технологии производства и тактико-технических характеристик платформа-транспортер – а я бы все это сооружение, с вашего позволения, назвал бы «Подводный комплекс» – явит собой новый шаг в подводном кораблестроении, аналогов которому в мире нет. Каждый аппарат комплекса автономен и способен выполнить задачи нанесения ядерных ударов самостоятельно. За основу транспортера взят подводный ракетоносец, состоящий на вооружении флота и называемый на Западе «Дельта»…

– Это не «Тайфун»? – последовал вопрос Брежнева. Ему нравилось название подводной лодки, о которой поведал миру в своем отчетном докладе на 26 съезде КПСС и, кроме того, он, как Верховный, хотел показать свою осведомленность в военном вопросе.

– Частично, товарищ Брежнев. Сам «Тайфун», был бы слишком громаден и сложноуправляем для плавания подо льдами. Кроме того, стыковке моделей мешали бы носовые горизонтальные рули «Тайфуна»,

у «Дельты» они расположены в рубочной части лодки. Как вы уже догадались, стыковочные узлы расположены соответственно: у первого модуля – в носовой части, поэтому носовые торпедные аппараты мы разместили в первом отсеке почти перпендикулярно диаметральной плоскости и параллельно плоскости мидель-шпангоута… – все стали сосредоточенно соображать, о чем это балакает главный конструктор, и Буторин сразу поправился: – Иначе говоря, торпеды самообороны будут стрелять перпендикулярно курсу движения, в бок; у второго модуля-платформы с ракетами стыковочный узел располагается в кормовой части; модули будут как бы въезжать друг в друга и фиксироваться мощными захватами и стопорами. Для удобства и надежности стыковочные узлы оснащены подводными телекамерами, имеются подруливающие устройства. У платформы есть свой реактор, обеспечивающий автономность, дачу хода до двадцати узлов и выработку электроэнергии всем потребителям. У «Дельты» два штатных реактора большой энергомощности, в рубку вмонтирована всплывающая камера для спасения всего личного состава. Второй модуль – это носовые отсеки «Тайфуна» с баллистическими ракетами, увеличенные вширь почти в два раза. Нам удалось разместить в нем восемьдесят ракет. Боевая служба будет осуществляться подводным комплексом в стыкованном положении. При этом второй модуль, в основном предназначенный для несения боевой вахты, будет иметь полный замкнутый цикл жизнеобеспечения, включая отдых и размещение по отсекам личного состава, организации питания сублепродуктами… – тут Николай Сергеевич сделал паузу: «Сказать – не сказать», и решил «не сказать» – себе дороже, а то ведь у него же финансисты и вырвут излишние, на взгляд конструктора, денежные средства. Он закончил свои пояснения и выступления в целом таким принятым в «застольные» времена образом: – Товарищ Брежнев! Дорогой Леонид Ильич! Мы оправдаем доверие родной Коммунистической партии и Советского правительства. Направим все свои силы для создания мощного подводного корабля, который станет надежным оплотом мира и безопасности советского народа, строящего коммунистическое общество. Эти слова коллектив судостроителей просит, с вашего разрешения, выбить на закладной доске в килевой части платформы.

Все посмотрели на Брежнева и тот сказал:

– Очень хорошая, полезная инициатива. Передайте, Сергей Николаевич, вашему коллективу, – все сделали вид, будто не заметили перестановки имени и отчества Буторина, – что Политбюро одобряет их начинания и будет всячески поддерживать. Дмитрий Федорыч! – обратился он к Устинову. – Держи меня в курсе реализации проекта. Если будут затруднения – действуй через Кириленко – это его сектор. Товарищи, может есть вопросы?

Какие могут быть вопросы, когда все решено? Но влиятельные люди Политбюро не забыли напомнить о своем присутствии.

– Леонид Ильич, – вмешался Суслов, видя, что дело с платформой положительно разрешилось. Кроме того, он был куратором КГБ и не упускал случая напомнить об этом, – мне кажется нелишним сказать о секретности темы и соответствующем обеспечении скрытости всех мероприятий, начиная с подбора кадров и вплоть до ходовых испытаний. Вспомните «Тайфун». В тот раз, когда я поднимал вопрос о секретности темы, все отнеслись к моим словам без особого энтузиазма, как само собой разумеющееся. Но еще до схода корабля со стапелей он уже красовался во всем своем величии с указанием основных тактико-технических данных в иностранном военно-морском журнале «Джейн».

– Михаил Андреевич прав, – вставил свое веское слово обладатель триста семидесятого кабинета серогранитного здания на Лубянке Юрий Андропов. – Я дам соответствующие указания по формированию допуска к информации по проекту. Комитет, совместно с Министерством обороны, обеспечит необходимую скрытость.

– Еще один нюанс, – опомнился Громыко обращаясь к министру обороны – Дмитрий Федорович, а как мы с этим проектом вписываемся в баланс стратегических вооружений?

– Да никак, Андрей Андреевич. Сказано же – обеспечить скрытость…

Устинов еще что-то хотел добавить, но не стал. Видимо, он хотел сказать, что после первых и ответных ядерных ударов не будет никакого смысла запускать ракеты с какой-то еще подводной платформы, потому что в этой войне уже не будет ни победителей, ни побежденных. По крайней мере, так им говорил их недавний товарищ, а ныне диссидент академик Дмитрий Сахаров… Идея нравилась Генсеку Брежневу, и это было главным!

Брежнев посмотрел на Черненко, ожидая, что и он что-нибудь добавит, но тот только улыбнулся. Генсек объявил перерыв на полчаса. Дискуссия, по его мнению, и так изрядно затянулась. Надо было ставить точку и переходить к более неприятным государственным делам.